Последние отзывы

  142  

— Этого более чем достаточно, — грустно вздохнул госсекретарь. — Но у вас еще что-то есть? Вы назвали только три источника опасности…

Круг знакомых Штейн, и в первую очередь Тишлер, который прекрасно знает, как было дело. Тишлер с его болтливостью, нескромностью и, мягко говоря, авантюрным стилем жизни. Что произойдет в тот день, когда он почему-либо разозлится на свою «очаровательную кузину»? Или просто даст волю языку? Или угодит в конфликт, неважно с кем — с налоговым управлением, с полицией или и с теми и с другими? Наверняка он захочет использовать ее как весомый аргумент…

— Тишлер — это бомба замедленного действия, и вы это прекрасно понимаете. Собственно говоря, его надо было бы убрать… — произнес Юханссон с широкой улыбкой.

— Я не против, — отозвался госсекретарь. — Я всегда недолюбливал этот тип людей…

— Ну как? — Юханссон откинулся в кресле и сложил свои длинные пальцы в некое подобие церковного купола. — Договорились?

— Договорились, — в очередной раз вздохнул заместитель премьер-министра. — Но ведь кому-то надо поговорить со Штейн?

Ага, значит, вы все-таки уже сделали ей предложение, подумал Юханссон. Насчет места в правительстве.

— Вам не надо себя затруднять, Юханссон, — быстро сказал госсекретарь. — Что касается распространения нежелательной информации, у нас те же проблемы, что и у вас…

— А я как раз собираюсь с ней встретиться.

— Вот как? — Госсекретарь не скрывал неудовольствия.

— Если я этого не сделаю, я допущу служебную ошибку. В нашей ситуации самый большой риск исходит именно от нее.

Из-за нее ваш уважаемый шеф вполне может вернуться в края своего детства в Катринхольме и наслаждаться заслуженной пенсией, подумал он.

— Я вас понял. — Госсекретарь, очевидно, прочитал его мысли.

Только не это, подумал он. Все, что угодно, только не это. Только не Йоран.^[37]

Прежде чем встретиться вечером с Хеленой Штейн, Юханссон решил пообедать с женой. Но мысли его были заняты другим, так что во время обеда они почти не разговаривали.

Он отставил чашку с кофе, посмотрел на часы и кивнул:

— Мне пора. Увидимся через пару часов.

— Само собой, все засекречено? — улыбнулась жена.

— Да, — вздохнул Юханссон.

— А она красивая?

— Даже и не знаю… Я ее видел один раз издалека и не обменялся ни словом. Но она не такая, как ты.

— Ты так, значит, ставишь вопрос…

— Да. Я именно так ставлю вопрос. Таких, как ты, просто нет.

— Спасибо, — сказала жена. — Береги себя.

— Постараюсь, — пообещал Юханссон.

Конечно, она очень красива. И не только издали, подумал Юханссон, сидя в ее гостиной. Красивая одежда, красивая мебель… Это какая-то другая красота — не то, что он в детстве привык полагать красивым и полагал таковым на протяжении всей своей жизни. Красота для него включала понятие доступности, а Хелена Штейн была недоступна… Хотя иногда в минуты слабости ему приходила в голову мысль, что он хотел бы жить совершенно иной жизнью.

— Кофе? — спросила она.

— Нет, спасибо. Можно обойтись и без кофе: я не отниму у вас много времени, — добавил он, чтобы ее успокоить.

— Мне почему-то кажется, что разговор не обещает быть приятным. — Она посмотрела на него спокойно и серьезно.

— Не обещает, — согласился Юханссон. — Но я тщательно взвесил все возможности и пришел к выводу, что нам надо поговорить. Так будет лучше для всех.

И в первую очередь для тебя, подумал он.

— Мне кажется, вы собираетесь говорить о событиях двадцатипятилетней давности… Я тогда была наивной девочкой и полагала, что помогаю нескольким немецким студентам спастись от пуль немецкой полиции.

— Совершенно верно, — сказал Юханссон. — Так оно все и начиналось…

— Если вы считаете, что я помогала бы им, даже если б знала об их намерениях, нам не о чем говорить.

— Нет. — Юханссон серьезно посмотрел на нее. — Я ни секунды не считал, что вы могли сознательно принять участие в теракте.

И в самом деле не считал, мысленно проверил он себя. Во всяком случае, после того как познакомился с материалами Берга и Перссона и посвятил целый уик-энд чтению составленной Маттеи биографии Хелены Штейн.

— Кто знает об этой истории? — спросил он.

— Прежде всего те, кто был в посольстве. Четверо ведь до сих пор живы, и их давно уже выпустили из тюрьмы. Первый, по-моему, вышел на свободу еще в девяносто третьем… Но я встречалась только с двумя, один из них мертв. Так что никаких оснований для беспокойства у меня не было. Почти уверена, что они меня даже не помнят и при встрече не узнают. Как они могут меня узнать? Я же выглядела тогда совершенным ребенком… Я и была ребенком.

  142