Лёгкий, ненавязчивый романчик 
94 
Поворачивая ее лицом к себе, он положил руки ей на плечи и сказал:
– Молиться я буду в одиночестве! И если мне суждено вернуться, то вернусь тоже один! Вы меня поняли?!
Она согласно кивнула, думая одновременно: время нас поджимает! Мы получили его взаймы!
***
Сидя на кровати их спальни в гостинице Эшбертона, Дуглесс разглядывала Николаса, покоившегося на соседней постели. При свете этого раннего утра контуры его лица были еще плохо различимы, и само лицо недостаточно освещено, но ей и этого света вполне хватало, чтобы глядеть на него. Минуло уже трое суток с того самого момента, как им стало известно имя клеветника, и все эти дни Дуглесс знала, что Николас может взять и исчезнуть. Ежеутренне он отправлялся в церковь и проводил там по два часа, стоя на коленях перед надгробием собственной могилы. А днем выстаивал там еще пару часов.
Каждый раз, когда он исчезал внутри церкви, Дуглесс стояла у входа и замирала от страха, что никогда более не увидится с Николасом. Однако, когда в десять утра и в четыре пополудни она тихонько, ступая на цыпочках, прокрадывалась в церковь и видела его все еще там, на глаза неизменно наворачивались горячие слезы облегчения и радости. И при виде его вспотевшего тела и мокрого от пота лица она всем сердцем буквально летела к нему: он так изнурял себя этими ежедневными молитвами, что потом прямо-таки шатался от усталости. И Дуглесс помогала ему подняться, потому что после пары часов стояния на холодном каменном полу ноги его цепенели и ныли колени. И даже священник, жалея Николаса, принес для него подушечку, но он отказался воспользоваться ею и все повторял только, что должен испытывать боль во всем теле, что только это побудит его вспомнить, что же именно он должен делать.
Дуглесс не спрашивала его о том, почему, собственно, ему требовалось какое-то напоминание о собственном долге – она не желала глушить в себе тот росток надежды, который прорастал в ней и который она не переставала пестовать в себе. Ибо ежедневно, когда она приближалась к нему в церкви и он смотрел на нее, осознавая, что все еще здесь, с нею, в глазах его появлялся свет. А может, он и не станет возвращаться?! – думала Дуглесс. И знала, разумеется, что и сама должна в молитвах просить Бога о его возвращении, ибо понимала, что честь и семейное имя и будущая судьба столь многих людей куда важнее ее собственных эгоистичных устремлений! И все же, понимая это, она всякий раз, когда вновь находила его коленопреклоненным в церкви и лучи солнца при этом отражались от доспехов, закрывавших его большое тело, шептала:
– Благодарю тебя, Господи! Благодарю!
Целых трое суток, – думала Дуглесс, – да, трое дивных суток! За вычетом тех часов, что Николас проводил в церкви, все остальное время они не разлучались ни на мгновение. Она обучала его езде на взятом напрокат велосипеде и они чудно проводили время вдвоем! Когда он падал с велосипеда, то увлекал и ее с собою, и они вдвоем валились прямо на поросшую травой и издававшую терпкий запах землю Англии! Они перекатывались потом по этой сладко пахнувшей английской траве, в которой то и дело попадались кучи коровьего навоза!
А затем, хохоча над тем, какой кошмарный запах от них исходит, они возвращались в гостиницу, мылись, принимали душ, а потом Дуглесс брала напрокат видео и кассету, и они, оставаясь в номере, смотрели какой-нибудь фильм.
Жажда знаний у Николаса была столь велика, что, уплатив положенные взносы, они с ним записались в небольшую местную библиотеку и проштудировали сотни книг. Николасу хотелось увидеть все, что происходило после тысяча пятьсот шестьдесят четвертого года, своими глазами, послушать чуть ли не все музыкальные произведения, все обнюхать, все перепробовать, до всего дотронуться!
– Если б мне пришлось остаться здесь, я бы наверняка стал строить дома! – заявил он в один прекрасный день.
Дуглесс не сразу сообразила, что он имеет в виду проектирование зданий. И, вспомнив о красотах замка в Торнвуде, она вынуждена была признать, что у него есть к этому дар. И как-то непроизвольно, не будучи в силах остановиться, она затараторила:
– Да! И вы могли бы поступить в архитектурный институт! Конечно, вам пришлось бы учить много всего о современных строительных материалах, но я могла бы вам в этом помочь! Могла бы научить вас читать книги, написанные современным шрифтом, а мой дядя, Джей Ти, мог бы раздобыть для вас паспорт! Он – король Ланконии, и мы попросту заявили бы, что вы – ланкониец, и тогда я повезла бы вас в Америку.
94 
