Лёгкий, ненавязчивый романчик 
84 
— Действительно? Но меня ещё никто не просил платить за то, что я дышу. — Он улыбнулся. — Возможно, мне стоит перестать дышать?
— Это вполне может произойти. Сегодня ночью вы чуть не надышались вакуумом. Платы за воздух с вас не требуют потому, что вы уже за него заплатили. В вашем случае плата за воздух является частью стоимости вашего тура. Я же плачу за воздух ежеквартально.
Я начал втолковывать ему, как моя семья осуществляет куплю-продажу воздуха, но пришёл к выводу, что это слишком сложно объяснить.
Ла Жуа выглядел задумчивым, но довольным.
— Да, я понимаю экономическую необходимость. Просто для меня это ново. Скажите мне… гм, Мани, — кстати, называйте меня Стью, — мне действительно грозила опасность «надышаться вакуумом»?
— Мне нужно было взять с вас больше денег.
— Извините?
— Вы так ничего и не поняли. Я заставил парней выложить всё, что они были в состоянии наскрести, и к тому же оштрафовал их, чтобы заставить призадуматься. Я не мог взять с них больше, чем с вас. Мне следовало взять с вас побольше, потому что вы думаете, что это не более чем шутка.
— Поверьте мне, сэр. Я отнюдь не думаю, что это была шутка. Я просто никак не могу взять в толк, что ваши местные законы позволяют приговаривать человека к смерти вот так вот запросто… за такой незначительный проступок.
Я вздохнул. Откуда начинать объяснения, когда из того, что человек говорит, сразу становится ясным, что он не имеет ни малейшего представления о сути проблемы.
— Стью, — сказал я. — Давайте разберёмся по порядку. Не существует никаких местных законов, поэтому никто не может вас приговорить к смерти по закону. И то, что вы сделали, не было незначительным проступком. Я просто принял во внимание ваше невежество. И сделать это они хотели отнюдь не «запросто», в противном случае парни просто-напросто дотащили бы вас до ближайшего шлюза с нулевым давлением и засунули бы вас туда. Вместо этого они — славные ребята! — решили соблюсти все формальности и заплатили из своего кармана за то, чтобы вас судили. И не стали скандалить, когда оказалось, что вердикт и близко не лежит к тому, чего они требовали. Что-то ещё осталось неясным?
Он ухмыльнулся, и на его щеках появились ямочки — в точности как у профа. От этого он стал мне ещё симпатичнее.
— Боюсь, что всё осталось неясным. Я не могу отделаться от впечатления, что нахожусь в Зазеркалье.
Именно это я и предполагал. Я был на Земле и кое-что знаю о том, как именно у них работает голова. Земляной червяк полагает, что для любой ситуации можно отыскать подходящий закон — причём печатный закон. У них есть законы, регулирующие даже частные дела, например контракты. Это действительно так. Но кто же будет иметь дело с человеком, если на его слово нельзя положиться? Неужели его репутация ничего не значит?
— У нас тут нет законов, — сказал я. — Нам никогда не позволялось их иметь. У нас есть обычаи, но они неписаные и никто их нам не навязывает — они просто-напросто показывают, как и что должно быть при сложившихся обстоятельствах. Можно сказать, что наши обычаи представляют собой законы природы, потому что, если человек хочет остаться в живых, его поведение должно им соответствовать. В эту передрягу с Тиш вы попали именно потому, что нарушили один из законов природы… и это привело к тому, что вы чуть не «надышались вакуумом».
Он задумчиво прищурился:
— Не могли бы вы объяснить, какой именно закон природы я нарушил? Мне кажется, будет лучше, если я пойму это, — в противном случае мне остаётся только вернуться на корабль и до отлёта оставаться на его борту, чтобы остаться в живых.
— Конечно. Он настолько прост, что, как только вы поймёте, в чём дело, вы никогда больше не попадёте в опасную ситуацию. Здесь у нас два миллиона мужчин и менее одного миллиона женщин. Это простой физический факт, столь же основополагающий, как скалы или вакуум. Затем добавьте сюда понятие «бзавнеб». Когда какая-нибудь вещь является дефицитом, цена на неё возрастает. Здесь дефицитом являются женщины — на всех их не хватает. Именно это делает их самой большой ценностью Луны.
Итак, что же произошло? — продолжал я. — Не забывайте, что в двадцатом веке, когда эти обычаи или законы природы только начали появляться, дело обстояло гораздо хуже. Соотношение мужчин и женщин тогда было десять к одному, если не больше. Во-первых, началось то, что обычно происходит в любой тюрьме — мужчины стали проявлять интерес к другим мужчинам. Это не слишком разрядило ситуацию; проблема оставалась проблемой, поскольку большинству мужчин необходимы именно женщины, и они не хотят довольствоваться суррогатом, пока у них остаются шансы получить настоящее.
84 
