142 
– А ты не мог бы остаться, чтобы немного поболтать? – спросила меня Кэролайн.
– На полчаса, пожалуй, мог бы.
Чарли нахмурился, явно продолжая думать о международном телефонном звонке.
– Не исключено, что он разыскивал меня в конторе.
Он встал и вышел на кухню.
– Отличный парень твой жених.
– Отличнейший, – улыбнулась она. – Ну как напиток?
– Такой мог приготовить только профессионал.
Я посмотрел в ее голубые глаза, скользнул взглядом по темным бровям, носу и губам и снова заглянул в глаза.
– Итак…
– У тебя вроде есть какие-то хорошие новости? – сказала она.
– Для тебя только самые лучшие.
– Ты так соблазняешь меня, что я прямо сейчас оставлю мокрое пятно на диване.
Тут вошел Чарли.
– Нет, вы подумайте, их заместитель министра тяжелой промышленности прошлой ночью встретился с нашим товарищем, я имею в виду в Бейцзине прошлой ночью, и они обо всем договорились. Но мне надо передать им кое-какие цифры, и прямо сейчас, дорогая.
Он и в самом деле начинал мне нравиться.
– Тебе правда надо идти? – спросила Кэролайн.
Но он уже стоял в передней, доставая из шкафа пальто, а я, стоя рядом, энергично тряс его руку.
– Я не теряю надежду порасспросить вас о вашей работе, – сказал он мне на прощанье.
– Я провожу тебя вниз. – Кэролайн повернулась ко мне. – Смотри никуда не уходи.
Это заявление имело двоякое значение: не вздумай тут шарить и не вздумай уйти, а я как раз собирался проделать и то и другое и именно в таком порядке. Едва услыхав, что лифт в фойе пошел вниз, я прямиком направился в кухню. Я встал на табурет, открыл шкафчик над холодильником, верхняя поверхность которого сияла удивительной чистотой, без сомнения свидетельствовавшей о качестве услуг по уборке квартиры. Дотянуться до шкафчика оказалось очень трудно, и в конце концов я просто уселся на холодильник сверху и открыл дверцу шкафчика. На двух полках стояла стопками фаянсовая посуда, и я осторожно протянул руку к задней стенке, словно просовывая ее в пасть льва. Я пошарил вдоль левой стенки шкафчика под верхней полкой. Три крошечных гвоздика образовывали там маленький треугольник. Не подойдет ли к ним этот ключик? Я вытащил руку из шкафчика, нашел в кармане ключ, а затем снова полез рукой в шкаф. Да, ключ подходил, я мог убедиться в этом на ощупь.
Я вернулся в гостиную и стал у окна. Вошла Кэролайн, на ее волосах лежала тонкая вуаль тающего снега.
– Он производит впечатление отличного парня.
– Он такой и есть, – печально отозвалась она.
– Ты его любишь?
– Идиотский вопрос. – Она схватила свой стакан и выпила его одним глотком. – Я люблю в нем его доброту. Но его – нет, его я не люблю.
– Это имеет значение?
– Нет.
Я понимал, что в Кэролайн было что-то такое, что позволяло ей преображаться в зависимости от ситуации. Может быть, она просто становилась старше и беспокоилась о том, что будет привлекать все меньше мужчин. А может, я понятия не имел об истинном положении дел, да, вот именно.
Зачем женщина держит какой-то ключ на трех гвоздиках в задней части шкафчика, висящего над холодильником? Чтобы спрятать такую вещицу, есть и более подходящие места.
– У тебя готова колонка на завтра? – спросила она.
– У меня пока что несколько проблем.
– И я – одна из них?
– Так или иначе все они связаны с тобой.
Это ей понравилось.
– Итак, – начал я, – пришло время крупных новостей.
– Ну, так давай рассказывай.
– Ты можешь спокойно выходить замуж за своего вице-президента, не опасаясь вмешательства одного грозного миллиардера.
Она внимательно посмотрела на меня:
– Ты что…
– Я нашел пленку.
– Как?
Я рассказал ей всю историю от начала и до конца, опустив разговор с Билли Мансоном и не упоминая о том, как Хоббс передал мне через стол конверт, где был ключ с тремя дырочками, которые, как оказалось, хорошо подходят к трем гвоздям в ее кухонном шкафу.
– Просто не верится, – сказала Кэролайн. – Эта старушка, миссис Сигал, посылала пленку?
– Ей нужны были деньги, после того как на них подал в суд какой-то кореец.
– Ты сказал Хоббсу об этом… ну, обо всем, что произошло… я имею в виду, что я ни в чем не виновата?
– Конечно.
– И он тебе поверил?
– Можешь не сомневаться.
Она сжала руки, словно в молитве, и я заметил, как прояснилось ее лицо.
– О да! Да! Как же это хорошо! Я так боялась, что он устроит мне какую-нибудь пакость, или уволит Чарли, или что-нибудь еще.
142 
