Последние отзывы

  60  

Вошел помощник, и Геррек указал ему на «Виротип», дверь и окна.

Затем он коротко поблагодарил инженера и ушел.

– Не думаю, что мы обнаружим чьи-то отпечатки, кроме Севрана, – сказал Геррек, возвращаясь в мэрию вместе с Кельвелером. – Конечно, записку мог напечатать кто угодно, и все же Севран оказался в щекотливой ситуации. Однако мне трудно представить, чтобы его интересовали парочки. Я также не понимаю, для чего ему печатать записку на одной из собственных машинок.

– Бросьте. Севран не мог это напечатать. Он не выходил из кафе, когда я играл с Лефлёшем, и был еще там, когда мы с вами пошли в мэрию.

– Это точно?

– Точно.

– Кто еще оставался на месте?

– Его жена, кажется, но я не следил за ней, пока она была в баре, Лефлёш, Антуанетта, Бланше…

– Мне не дает покоя упоминание седьмого шара. Оно кажется совершенно бессмысленным, но ведь должен быть какой-то смысл.

– Тот, кто подложил мне записку, не хочет, чтобы его обнаружили. Упоминая этот шар, он заставляет нас думать, что он – один из тридцати посетителей, находившихся в кафе во время моей партии с Севраном. Допустим. А если его там не было?

– Откуда же он узнал про шар?

– Стоя на улице перед окном. Он выжидает, слушает, подмечает мало-мальски значительный факт и указывает на него, чтобы доказать свое присутствие в зале. В окно никто не смотрел, оно было залито дождем, лило как из ведра.

– Да, возможно. Значит, он или она могли находиться снаружи или внутри до вашей неудачи с седьмым шаром. Так далеко не уедешь. Слишком сложная уловка, чтобы остаться незамеченным.

– Или он панически боится убийцы, или это он.

– Кто – он?

– Он, убийца. Не в первый раз убийца выбирает козла отпущения. Берегитесь, Геррек, возможно, нас водят за нос. Где-то здесь окопалась редкая мразь, я это нюхом чую.

Геррек скривился:

– Вы все искажаете, Кельвелер. Сразу видно, что вы редко сталкивались с анонимными письмами. Как это ни прискорбно, их пишут очень часто. Не далее как шесть лет назад, в Пон-Лабе. Такие послания пишут не убийцы, а трусы, посредственности и ничтожества.

– А убийца, который заранее все обдумал и погубил старуху, не ничтожество?

– Конечно, но он ничтожество, способное на поступок. Авторы записок – ничтожества жалкие, тихие, пугливые, не способные заявить о себе. То есть два совершенно разных типа. Это не один и тот же человек, такого не бывает.

– Может, и так. Держите меня в курсе насчет отпечатков, алиби и Испании. Если это возможно и если вы согласны принять мою помощь.

– Я обычно работаю один, Кельвелер.

– Тогда мы, вероятно, еще встретимся.

– Конечно, вы затеяли это расследование, но уже не имеете права в него вмешиваться. Сожалею, что приходится об этом напоминать, но вы теперь такой же человек, как все.

– Ладно, я как-нибудь переживу.

Луи вернулся в гостиницу в семь, но не застал там Марка. Он взял телефон и устроился с ним на кровати. Набрал номер комиссариата Пятнадцатого округа, район Аббе-Гру. В этот час Натан еще должен быть на рабочем месте.

– Натан? Это Людвиг. Рад тебя слышать.

– Как поживаешь, Немец? Как тебе на заслуженном отдыхе?

– Я в Бретани.

– И что ты там забыл?

– Есть тут одно темное дельце. А за ним тянется другое, давнее происшествие. Двенадцать лет назад Марсель Тома с улицы Аббе-Гру выпал со второго этажа своего дома, можешь рассказать подробности?

– Погоди, сейчас поищу папку.

Через десять минут Натан снова был у телефона.

– Да, – сказал он. – Он упал, дело закрыто, следствие пришло к выводу о несчастном случае.

– Я знаю, а подробности?

Луи услышал, как Натан листает бумаги.

– Ничего особенного. Это было вечером двенадцатого октября. У супругов Тома за ужином были двое друзей – Лионель Севран и Диего Лакаста Ривас. В десять вечера они вернулись в отель. Дома остались муж и жена, двое малолетних детей и Мари Бертон, нянька. После двадцати двух в квартиру никто не входил, соседи подтверждают… И т д. и т п. Супругу несколько дней допрашивали. Она читала в постели, против нее никаких улик, против Мари Бертон тоже, она была в своей комнате. Одна не могла выйти без того, чтобы ее не услышала другая. До несчастного случая, когда раздался крик мужа, никто из них не покидал свою комнату. Либо женщины покрывают друг друга, либо сказали правду. Допрашивали также Лионеля Севрана, он спал у себя в отеле, Диего Лакаста – тоже, судя по количеству страниц, он оказался болтливым. Погоди, я прочту… Лакаста горячо защищал обеих женщин, прямо горой за них стоял. Потом через неделю очная ставка и следственный эксперимент. Погоди-ка… Инспектор отмечает, что каждый повторил свои показания – супруга вся в слезах, нянька тоже, Севран выглядел потрясенным, а Лакаста почти все время молчал.

  60