Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
139 
– Не знаю, кто. Не видел. Не переживай, кости целы, обычные иголки. В прошлый раз было хуже… Долго мне так лежать? Неудобно.
На самом деле, ничего особенно неудобного не было, просто лежать неподвижно, когда что-то болит – сущее мучение…
– Сейчас, потерпи еще минутку, – как-то виновато попросил Амарго. – Совсем немного осталось. Полежи спокойно. Хочешь, я тебе что-нибудь расскажу?
– Хочу, – злорадно заявил Кантор. – Расскажи, что все-таки вышло с моей рукой? Хоть сейчас скажи честно. Может, тебе будет стыдно мне врать, когда мне так плохо.
– Ох, как ты меня достал… – вздохнул Амарго. – Не могу я тебе рассказать, хотел бы, но не могу. Я поклялся молчать. Смирись с этим, наконец. Правда это, правда, раз уж ты сам докопался, не буду скрывать. Но что и как, рассказать не могу. И не проси меня больше. Утешься тем, что у тебя снова две руки, и успокойся.
– Хорошо, – вздохнул Кантор. – Скажи только, она настоящая?
– Настоящая, живая, такая же, как была, и совершенно здоровая. Если ты когда-нибудь снова захочешь играть на гитаре, пусть рука тебя не смущает. И давай больше к этому не возвращаться. Договорились?
– Хорошо, – вздохнул Кантор, решив не слишком давить на Амарго. И так товарищ наставник сказал больше, чем обычно. – Долго мне так лежать?
– Подожди немного. Еще минут пять. И объясни мне, во имя неба, почему ты сразу не пришел ко мне? За каким тебя понесло девчонку искать? Это у тебя что, мания или просто традиция – сбежав из плена, первым делом являться к женщине?
– Не твое дело.
– Очень даже мое! Я твой командир!
– Ты мой глюк, – проворчал Кантор, осторожно встряхивая головой. Болеть голова перестала, но с окружающим миром стало твориться что-то не то. Стул у окна начал оплывать, как огарок свечи, а занавески затеяли причудливый танец… – Ты видение.
Амарго тихо вздохнул и не стал настаивать. Только пробормотал себе под нос:
– И у этого тоже видения… А он уверяет, что эти поганцы – не братья…
Занавески продолжали плясать, соблазнительно изгибаясь, как хитанские танцовщицы в пестрых широких юбках, Кантору даже показалось, что под тканью видны очертания стройных женских тел… «Я все-таки озабоченный, – обреченно подумал он, прикрывая глаза, чтобы отогнать навязчивое видение. – Даже тут мне бабы чудятся… И хорошенькие притом… Неужели эта хинская пилюля так долго действует? Или Амарго тоже угостил меня чем-то подобным?»
– Можешь поворачиваться, – сказал Амарго. – Через час-два тебе станет лучше.
– Что ты со мной сделал? – спросил Кантор, не открывая глаз, чтобы не увидеть опять танцующие занавески.
– Ты все равно не поймешь. Просто постарайся уснуть и не думай ни о чем плохом, а то приснится.
– Хороший совет… О чем я, по твоему, могу думать? О прекрасных дамах? О говорящих цыплятах? О концерте для рояля с оркестром?
– Говорящие цыплята? – удивленно переспросил Амарго. – Надо же додуматься… Видно, зря я тебе все-таки двойную дозу вкатил… Чем я думал? Ослабленный организм, не привыкший к химии… Не хватало, чтобы у тебя и в самом деле начались галлюцинации! Давай-ка лучше спи.
– Поздно, – хмыкнул Кантор. – Уже начались. Вот я с тобой разговариваю. А тебя же на самом деле нет. Как бы ты сюда попал?
– Верно, – согласился Амарго. – Меня нет. Я тебе привиделся.
– Сам знаю, – почему-то развеселился Кантор. Он все-таки открыл глаза, и тут же обнаружил, что кровать стала прозрачной и под ней сидит мышь. Сидит и умывает мордочку лапками, вредная зверюшка. Пока он пялился на эту мышь, Амарго куда-то делся, а вместо него появился говорящий цыпленок размером со стул, на спинке которого он каким-то чудом ухитрился примоститься. Потоптался, неуверенно перебирая лапками на своем неустойчивом насесте, и голосом Мафея спросил:
– Ты спишь?
– Не знаю, – рассудил Кантор. – Если ты мне снишься, то сплю. А если ты глюк, то, наверное, нет…
– Нет, я правда здесь. Я настоящий, – уверил его птенец и, снова потоптавшись на спинке стула, спросил: – Тебе больно?
– Уже не очень. А здесь в самом деле был Амарго, или мне показалось?
– В самом деле.
– Чем он меня напичкал? И как?
– Я точно не знаю… Какое-то сильное обезболивающее, антибиотики и минеральный комплекс… Я не знаю, что это такое, но он сказал, что у тебя могут быть сильные побочные эффекты… Ты только мэтру не говори, а то рассердится. И вообще, он же не знает, что я знаком с Амарго…
– А откуда ты знаешь Амарго? – поинтересовался Кантор, какой-то частицей сознания утверждаясь в мысли, что это точно бред.
139 
