Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
36 
Все взгляды обратились к нему.
— Господа, — сказал он посреди глубокой тишины, вызванной неожиданным явлением, — есть ли среди вас путешественник по имени Жан Пико, который был в дилижансе, остановленном между Ламбеском и Пон-Роялем Соратниками Иегу?
— Да, — с удивлением ответил торговец.
— Это вы, сударь? — спросил человек в маске.
— Это я.
— У вас что-нибудь отобрали?
— Да, у меня отняли мешочек с двумястами луидоров, который я отдал на хранение кондуктору.
— И я должен сказать, — добавил г-н Альфред де Баржоль, — что как раз сейчас он рассказывал об этом и считал свои деньги безвозвратно потерянными.
— Он ошибался, — сказал человек в маске, — мы воюем с правительством, а не с обычными гражданами. Мы — борцы, а не воры. Вот ваши двести луидоров, сударь, и если еще когда-нибудь произойдет подобная ошибка, протестуйте именем Моргана.
С этими словами человек в маске положил мешочек с золотом перед торговцем, учтиво поклонился сидящим за столом и вышел, оставив одних трепещущими от ужаса, других — ошеломленными подобной смелостью.
В эту минуту пришли сказать, что карета Бонапарта готова. Он встал, велел Ролану расплатиться и вышел. Когда Ролан собирался присоединиться к своему спутнику, путь ему внезапно преградил Альфред де Баржоль.
— Извините, сударь, — сказал он, — мне показалось, что вы что-то хотели сказать мне, но сдержались. Могу ли я узнать, почему?
— Ах, сударь, — ответил Ролан, — потому, что мой спутник дернул меня за сюртук, и я, не желая вызвать его неудовольствие, не стал называть вас мерзавцем, как собирался.
— В таком случае, сударь, если вы собирались оскорбить меня, я могу считать оскорбление нанесенным?
— Если это доставит вам удовольствие, сударь…
— Это доставит мне удовольствие, если я смогу потребовать удовлетворения.
— Сударь, — ответил Ролан, — как видите, мы с моим спутником очень торопимся, но я охотно задержусь на часок, если вы считаете, что этого будет достаточно, чтобы уладить наше дело.
— Часа хватит, сударь.
Ролан поклонился и поспешил к почтовой карете.
— Ну что, — спросил Бонапарт, — ты дерешься?
— Я не мог поступить иначе, генерал, — ответил Ролан, — но противник, кажется, слабый, это займет не больше часа. Я возьму лошадь и наверняка догоню вас еще до Лиона.
Бонапарт пожал плечами.
— Сорвиголова, — сказал он и добавил, пожав ему руку: — Постарайся, чтобы тебя не убили, ты нужен мне в Париже.
— О, не беспокойтесь, генерал. Между Валенсом и Вьенной я дам о себе знать.
Бонапарт уехал.
За лье до Валенса он услышал топот лошади, мчавшейся галопом, и велел остановить карету.
— А, это ты, Ролан, — сказал он, — похоже, все прошло удачно?
— Великолепно, — сказал Ролан, расплачиваясь за лошадь.
— Вы дрались?
— Да, мой генерал.
— На чем?
— На пистолетах.
— И?..
— Я убил его, мой генерал.
Ролан уселся рядом с Бонапартом, и карета помчалась дальше.
IV
СЫН МЕЛЬНИКА ИЗ ЛЯ ГЁРШ
Ролан был нужен Бонапарту в Париже, чтобы поддержать его 18 брюмера. После 18 брюмера Бонапарту вспомнилось то, что он увидел и услышал за столом в авиньонской гостинице. Он решил беспощадно преследовать Соратников Иегу. При первой возможности он пустил по их следу Ролана, наделив его самыми широкими полномочиями. Позже мы расскажем, как возможность эта представилась благодаря женщине, осуществлявшей собственный план возмездия, и как после отчаянной борьбы четверо предводителей Соратников Иегу попали в руки Бонапарта, и как они умерли, до конца оставшись достойными своей славы.
Ролан вернулся в Париж победителем. Теперь речь шла не о том, чтобы захватить Кадудаля, — уже стало ясно, что это невозможно, — теперь нужно было привлечь его на сторону Республики.
Это дело Бонапарт снова поручил Ролану.
Ролан отправился в путь. Из Нанта он поехал в Ларош-Бернар, оттуда, расспросив, куда ехать дальше, повернул к деревне Музийак[18].
Действительно, Кадудаль был там.
Опередим же Ролана, войдем в деревню и приблизимся к четвертому дому по правой стороне, приникнем к щели в ставне и заглянем внутрь.
Перед нами — человек в одежде зажиточного морбианского крестьянина. Единственное отличие — золотой галун, шириной в палец, которым обшита его куртка, петлицы и поля шляпы. На нем фрак серого сукна с зеленым воротом, довершают наряд широкие бретонские штаны и кожаные гетры выше колена.
36 
