Последние отзывы

  21  

Старуха опускала в котел рубленое мясо, смешанное с вареными зернами пшеницы. Рядом на блюде лежали подготовленные для жарки мясные лепешки, обернутые в виноградные листья. Монтальбано сжал кончики пальцев и поводил ими вверх и вниз. Старушка поняла вопрос. Сначала она показала на котел: «Кубба», потом взяла одну лепешку: «Кебаб».

Комиссар показал ей фотографию, ткнув пальцем в мужчину. Старушка произнесла что-то невразумительное. Монтальбано разозлился на себя: и что ему приспичило отпустить Бускаино? Тут он вспомнил, что многие годы тунисцы жили бок о бок с французами, и предпринял новую попытку:

– Frere?^[5]

Глаза старушки загорелись:

– Oui, son frere Ahmed.^[6]

– Ou estil?^[7]

– Je ne sais pas^[8], – ответила она, разводя руками.

Окончив этот диалог из разговорника, Монтальбано снова поднялся на второй этаж и принес оттуда фотографию беременной Каримы.

– Son mari?^[9]

Старуха пренебрежительно махнула рукой:

– Simplement le pere de Francis. Un mauvais homme.^[10]

Слишком уж везло красавице Кариме на плохих мужчин.

– Je m'appelle Aisha^[11], – вдруг сказала старуха.

– Mon nom est Salvo.^[12]

Комиссар сел в машину, доехал до кондитерской, которую приметил еще по пути, купил дюжину канноли^[13] и вернулся обратно. Айша накрыла стол в крохотной беседке за домом, рядом с садиком. На поле ни души. Комиссар сразу же открыл коробку с пирожными, и старушка съела пару канноли на закуску. «Кубба» не вызвала у Монтальбано особого энтузиазма, но вот кисловатый привкус травы в «кебабе» показался ему бодрящим (по крайней мере так он его определил).

За ужином Айша, вероятно, поведала ему историю своей жизни, но сбилась с французского и говорила только по-арабски. Комиссар все равно старался поддерживать беседу: если старуха смеялась – он тоже смеялся, если она грустнела – принимал похоронный вид.

После еды Айша унесла посуду, а Монтальбано, в мире с собой и со всем светом, выкурил сигарету. Потом старуха вернулась, вид у нее был таинственный, даже заговорщицкий. В руках она держала продолговатую плоскую коробочку черного цвета, наверное, от какого-нибудь украшения. Айша открыла ее – внутри лежала книжка на предъявителя Народного банка Монтелузы.

– Карима, – сказала она и приложила палец к губам в знак того, что существование коробочки – секрет и должно остаться таковым.

Монтальбано вынул книжку из коробочки.

Целых пятьсот миллионов.

Клементина Вазиле Коццо рассказала, что в прошлом году она страдала от невыносимой бессонницы, продлившейся, к счастью, всего несколько месяцев. По ночам смотрела телевизор и слушала радио. Долго читать не получалось, потому что скоро начинало рябить в глазах. Однажды ночью, часа в четыре, а может, чуть раньше, она услышала спор двух пьяниц прямо у себя под окном. Она отдернула занавеску, так, просто из любопытства, и увидела, что в конторе синьора Лапекоры горит свет. Что в такой час мог там делать синьор Лапекора? В самом деле, ни Лапекоры, ни кого-нибудь другого в конторе не оказалось, комната была пустой. Синьора Коццо решила, что просто забыли выключить свет. Вдруг появился молодой человек, который иногда приходил в контору, даже когда Лапекоры там не было. Он вышел из соседней комнаты совершенно голый – синьора знала, что есть еще комната, но никогда ее не видела. Мужчина подошел к телефону, взял трубку и стал разговаривать. Видимо, телефон звонил, но синьора его не слышала. Вскоре из соседней комнаты вышла Карима. Тоже голая, она стояла и слушала, как ее дружок говорил по телефону. Потом молодой человек обнял Кариму, и они вернулись в соседнюю комнату, чтобы закончить то, чему помешал телефонный звонок. Вскоре они снова вышли, уже одетые, выключили свет и уехали на машине цвета серый металлик.

В течение года это повторялось еще четыре-пять раз. В основном они сидели там и ничего не делали. И если он брал ее за руку и уводил в соседнюю комнату, то явно только затем, чтобы убить время. Иногда он писал или читал, а она дремала, положив голову на стол. Они ждали, когда им позвонят. Иногда, дождавшись звонка, парень тоже кому-то звонил.

Эта женщина, Карима, по понедельникам, средам и пятницам убиралась в конторе, хотя что там было убирать? Иногда она поднимала трубку, но никогда не передавала ее синьору Лапекоре, даже если он был на месте. Когда она при нем говорила по телефону, он опускал глаза и смотрел в пол, словно его это не касалось или он чувствовал себя обиженным.

  21