• Они летят, они еще в дороге,
• Слова освобожденья и любви,
• А я уже в предпесенной тревоге,
• И холоднее льда уста мои.

• Но скоро там, где жидкие березы,
• Прильнувши к окнам, сухо шелестят, —
• Венцом червонным заплетутся розы,
• И голоса незримых прозвучат.

• А дальше — свет невыносимо щедрый,
• Как красное горячее вино…
• Уже душистым, раскаленным ветром
• Сознание мое опалено.

¹⁹¹⁶

* * *

• О, это был прохладный день
• В чудесном городе Петровом!
• Лежал закат костром багровым,
• И медленно густела тень.

• Ты только тронул грудь мою,
• Как лиру трогали поэты,
• Чтоб слышать кроткие ответы
• На требовательное «люблю!».

• Тебе не надо глаз моих,
• Пророческих и неизменных.
• Но за стихом ты ловишь стих,
• Молитву губ моих надменных.

¹⁹¹³

* * *

• Я так молилась: «Утоли
• Глухую жажду песнопенья!»
• Но нет земному от земли
• И не было освобожденья.

• Как дым от жертвы, что не мог
• Взлететь к престолу сил и славы,
• А только стелется у ног,
• Молитвенно целуя травы, —

• Так я, господь, простерта ниц:
• Коснется ли огонь небесный
• Моих сомкнувшихся ресниц
• И немоты моей чудесной?

¹⁹¹³

* * *

• Есть в близости людей заветная черта,
• Ее не перейти влюбленности и страсти, —
• Пусть в жуткой тишине сливаются уста
• И сердце рвется от любви на части.

• И дружба здесь бессильна, и года
• Высокого и огненного счастья,
• Когда душа свободна и чужда
• Медлительной истоме сладострастья.

• Стремящиеся к ней безумны, а ее
• Достигшие — поражены тоскою…
• Теперь ты понял, отчего мое
• Не бьется сердце под твоей рукою.

¹⁹¹⁵

* * *

• Все отнято: и сила и любовь.
• В немилый город брошенное тело.
• Не радо солнцу. Чувствую, что кровь
• Во мне уже совсем похолодела.

• Веселой Музы нрав не узнаю:
• Она глядит и слова не проронит,
• А голову в веночке темном клонит,
• Изнеможенная, на грудь мою.

• И только совесть с каждым днем страшней
• Беснуется: великой хочет дани.
• Закрыв лицо, я отвечала ей…
• Но больше нет ни слез, ни оправданий.

^{1916 Севастополь}