Глава 25

Линли нашел Хелен на заднем дворе своего городского дома, в саду. Она ходила среди розовых кустов с секатором. Однако срезала она не розы и не бутоны, а уже отцветшие и увядшие цветы, оставляя их лежать на земле.

Он наблюдал за ней из окна столовой. Темнело, и уходивший свет окутывал Хелен мягким сиянием. Он лег на ее волосы бликами цвета бренди, кожа Хелен мерцала, как тронутая золотом слоновая кость. Оделась Хелен в ожидании длительной хорошей погоды: абрикосовый блузон и такие же леггинсы, на ногах босоножки на тонкой подошве.

Глядя, как она переходит от куста к кусту, он вспомнил ее вопрос о любви. Как это объяснить? Не только ей — причем, убедительно, — но и себе.

Если бы он делал рациональный выбор, то, вероятно, остановился бы не на Хелен Клайд. С ее возмутительным равнодушием к тысячелетней истории, которая их окружала, с ее способностью беззаботно наслаждаться лишь тем, что здесь и сейчас предлагает жизнь, с ее показной беспечностью. Если они поженятся, у них столько же шансов продержаться более года, как у свечи на ветру. И все равно он желал ее.

Пусть суждена мне гибель¹⁴ подумал он и мрачно улыбнулся, а потом рассмеялся вслух. Разве вся жизнь — не риск? — спросил он себя. Разве все не сводится к вере в то, что другая душа обладает властью спасти нас? Вот в чем разгадка, Хелен. Любовь порождают не схожее образование, общность фамильных корней и жизненного опыта. Любовь возникает из ничего и созидает по мере своего роста. А без нее весь мир опять погрузился бы в хаос.

Снаружи Хелен закончила свою работу и стала собирать разбросанные сухие цветы. Она забыла захватить пакет для мусора и теперь бросала остатки роз в подол своего блузона. Линли спустился к ней.

— Сад требует ухода, — заметила Хелен. — Если оставлять отцветшие розы на кустах, кусты продолжают питать их и, в результате, меньше цветут. Ты знал об этом, Томми?

— Нет.

— Это правда. Но если срезать только-только подвядшие цветы, вся энергия поступает в свежие бутоны.

Она все нагибалась и нагибалась, подбирая сухие цветы. Перчаток Хелен не надела, и руки ее были испачканы. Но кольцо, как увидел Линли, по-прежнему было у нее пальце. Это вселяло надежду. И дарило обещание. И означало конец хаоса.

Она внезапно подняла глаза и поймала взгляд, устремленный на ее руки.

— Скажи мне, — попросила она.

Он поискал слова.

— Ты согласна, — сказал он, — что Элизабет Баррет любила Роберта Браунинга?

— Наверное, но я мало о них знаю.

— Она сбежала с ним. Навсегда порвала со своей семьей — в особенности с отцом, — чтобы прожить свою жизнь с ним. Она написала ему серию любовных стихотворений.

— «Португальские сонеты»?

— Да, их.

—И?

— И даже в самых известных из этих сонетов она не может объяснить ему почему, Хелен. Она говорит ему — что, говорит — как, говорит свободно, искренне, с детской верой… но ни разу не объясняет почему. Поэтому Браунингу пришлось поверить ей на слово. Ему пришлось принять что и как без почему.

— Что ты предлагаешь сделать и мне, да?

— Да, верно.

— Понятно. — Она задумчиво кивнула и подобрала еще несколько срезанных цветков. При ее прикосновении лепестки осыпались. Рукав блузона зацепился за шип на одном из кустов, и Линли отцепил его. Она накрыла его руку ладонью. — Томми, — произнесла она и подождала, чтобы он поднял глаза, — Скажи мне.

— Мне больше нечего сказать, Хелен. Извини, это все, на что я способен.

Взгляд ее смягчился. Она указала на себя и на него и произнесла:

— Я имела в виду не это, не нас, не нашу любовь, милый. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что случилось. В газетах пишут, что дело закрыто, но оно не закрыто. Я вижу это по твоему лицу.

—Как?

— Скажи мне, — повторила она, на этот раз еще ласковее.

Он опустился на газон, окаймлявший клумбу с розами. И пока Хелен ползала среди кустов, собирая обрезанное, пачкая блузон, леггинсы и руки, он рассказал ей. О Джин Купер и ее сыне. Об Оливии Уайтлоу. И о ее матери. О Кеннете Флеминге и любви к нему трех женщин и о том, что случилось из-за этой любви.

— В понедельник меня отстранят от дела, — закончил он. — Честно говоря, Хелен, это даже хорошо. У меня закончились идеи.

Она подошла, села рядом с ним на газон по-турецки с полным подолом сухих цветов.

— Может, есть другой путь, — сказала она. Он покачал головой.

  206