Последние отзывы

  6  

Герцог де Сюлли, – опять своим же голосом продолжала Мами, – серьезно поглядел на короля и проговорил:

«Теперь мне многое становится понятно… Я часто наблюдал, как вы съеживаетесь в карете, проезжая по Парижу, а еще я знаю, что во Франции не сыскать человека, который был бы храбрее вас на поле боя».

– Но коронацию так и не отменили, – заметила я, – ведь на голову моей матери была возложена французская корона.

Мами продолжила свою повесть:

– Услышав, что приготовления к церемонии хотят остановить, королева пришла в ярость.

Мами не пыталась изображать государыню. Так далеко девушка заходить не осмеливалась. Но я без труда могла себе представить гнев моей матери.

– Целых три дня шли бурные споры. Коронация состоится! Коронация не состоится!! В конце концов король уступил, и коронация была назначена на тринадцатое мая, день святого Дени.

– Тринадцатое, – повторила я, содрогаясь. – Несчастливое число…

– Несчастливое – для некоторых, – зловеще подтвердила Мами. – В общем, королева была коронована, и на шестнадцатое был назначен ее торжественный въезд в Париж. Итак…

Мами сделала паузу, а я глядела на нее круглыми глазами. Я уже не раз слышала эту историю и знала, что мы приближаемся к ужасной развязке.

– Итак, в пятницу, четырнадцатого, король сказал, что отправляется в Арсенал к герцогу де Сюлли. Государь не был уверен, хочется ему туда ехать или нет. Он колебался. Сначала пожелал поехать, а затем подумал, что, может, не стоит… но наконец все же решился. Это должен был быть всего лишь короткий послеобеденный визит.

«Я скоро вернусь», – промолвил король.

Когда он собрался сесть в карету, подошел месье де Праслен, капитан дворцовой стражи, всегда сопровождавший монарха даже в коротких поездках.

«Не нужно», – бросил король.

Мами властно махнула рукой.

– «Сегодня я не хочу никакой охраны. Я всего лишь еду в Арсенал с кратким визитом».

И вот он сел в карету и устроился в ней вместе с несколькими своими придворными. Их было всего шестеро, не считая маркиза де Мирабо и конюшего, сидевших на передке.

Мами сделала небольшую паузу, но вскоре заговорила снова:

– А сейчас будет самое ужасное! Когда королевский экипаж въехал на улицу де Ферронери, что рядом с улицей Сент-Оноре, дорогу ему перегородила какая-то подвода, и карете Его Величества пришлось проехать впритирку к скобяной лавке. Когда карета, замедлив ход, проезжала мимо церкви Невинных Младенцев, какой-то человек сбежал со ступенек храма, бросился к экипажу, вскочил на подножку и пронзил грудь короля кинжалом. Клинок воткнулся прямо сюда… – Мами прикоснулась к своему левому боку. – Он прошел меж ребер и перерезал артерию. Когда хлынула кровь, придворные в карете закричали от ужаса. «Ничего», – произнес король. Затем он снова повторил это слово, но так тихо, что его едва можно было расслышать.

Мами на мгновение прервала свой рассказа.

– Карета во весь опор помчалась в Лувр, – Мами вернулась к воспоминаниям. – Придворные уложили государя в постель и послали за лекарями – но было уже слишком поздно. Король скончался, и Франция погрузилась в скорбь.

Я сто раз слышала эту историю, и она всегда вызывала у меня слезы. Я знала, что герцог де Сюлли заставил всех присягнуть на верность моему брату, что вся страна носила траур и что сумасшедший монах Равальяк был схвачен и казнен: его привязали к четырем диким лошадям, и они заживо разорвали его на части.

Знала я и то, что моя мать стала королевой-регентшей, ибо моему брату исполнилось тогда лишь девять лет и он был слишком мал, чтобы править страной.

Если бы мой отец выжил после этого предательского нападения, все могло бы пойти по-другому. Но поскольку этого не случилось, мне пришлось провести свои детские годы в стране, раздираемой распрями и раздорами.

Я присутствовала на множестве церемоний, даже не подозревая об этом. Мами поведала мне о них позже. Иногда я пыталась убедить себя, что все помню, – но вспомнить не могла. Я была слишком маленькой.

Вся Франция оплакивала моего отца и проклинала безумца, поднявшего на него руку. Должно быть, все почувствовали немалое облегчение, узнав, что убийца был помешанным, а не принадлежал к кучке заговорщиков. Франция любила своего короля, пока тот был жив, когда же его убили, он стал в глазах народа почти святым. Это было очень кстати и предвещало удачное начало царствования моему брату. Министры всегда опасаются за королей-мальчиков, ибо хорошо знают, что слишком многие из тех, кто близок к трону, устремятся к власти…

  6