Последние отзывы

  15  

– Ах, вот был человек! Настоящий мужчина!!

За этими словами опять последовали смешки и возня, а затем, к моему огорчению, придворные ушли. А мне так хотелось услышать про Шарля д'Альбера побольше!

Меня это интересовало до чрезвычайности и заставляло прислушиваться ко всем разговорам. Задавать вопросы было бесполезно – все равно все считали меня слишком маленькой, а может, просто не хотели тратить на меня время.

Итак, я слушала и во время свадебных торжеств узнала, что настоящее имя Шарля д'Альбера – Альберти и что он приехал во Францию из Флоренции искать счастья. Поняв, что фортуна ему и впрямь улыбнулась, он переделал свое имя на французский лад и стал д'Альбером. Король заметил потом, что д'Альбер умел замечательно обращаться с птицами, в том числе и с соколами. И д'Альбер, и король любили соколиную охоту. Это сблизило их, и вскоре они очень подружились. Мой брат назначил д'Альбера своим личным сокольничим, и поэтому они постоянно бывали вместе, обучая птиц и готовя сети для охоты. Д'Альбер мог обучать не только соколов. Особенно искусно управлялся он с маленькими ловчими птицами, например, с серыми сорокопутами, которых в Англии, как я узнала позже, называют птицами-палачами.

Было очень интересно увидеть наконец этого молодого человека. Ведь я столько слышала о нем! Он был значительно старше Людовика и, несомненно, нашел при французском дворе свое счастье. Благодаря дружескому расположению короля д'Альбер смог жениться на мадемуазель Роган-Монбазон,^[23] одной из первых придворных красавиц.

Наблюдая за королем и д'Альбером, было легко заметить, что сокольничий держится с государем весьма непринужденно.

Я села на скамеечку поблизости от них. Иногда быть маленькой очень удобно, поскольку никто тебя не замечает. Я прислушалась к их разговору. Они обсуждали охоту, и итальянец просил короля при первой же возможности прийти взглянуть на нового сокола, которого он, д'Альбер, недавно приобрел и на которого возлагает большие надежды.

Какое-то время молодые люди обсуждали достоинства ловчих птиц, а потом д'Альбер вдруг сказал:

– Поглядите на Кончини. До чего же он стал надменен!

– Вы правы, – ответил мой брат. Сейчас, разговаривая с д'Альбером, он совсем не заикался, что свидетельствовало о полной его расслабленности и умиротворенности.

– Ваша венценосная мать, похоже, просто одурманена этим человеком. Думаю, он считает себя куда более важной особой, чем она.

– Я не люблю его, Шарль. Он пытается указывать мне, что делать.

– Какая наглость! Вы не должны допускать этого, сир.

Подняв глаза, я увидела, что брат мой явно доволен. Он любил, когда признавали его королевские права. Конечно же, на улицах народ приветствовал его как своего монарха – в память о нашем отце, утверждала Кристина, – но всегда находился кто-нибудь, кто указывал Людовику, что ему следует делать. Наверное, это было тяжелым испытанием для короля, который по возрасту не мог еще иметь реальной власти.

– Когда-нибудь все изменится, – произнес Людовик.

– Я буду молиться всем святым, чтобы это случилось поскорее, – откликнулся Шарль д'Альбер.

– Можете быть уверены, Кончини и королева-мать приложат все силы к тому, чтобы это, наоборот, не случалось как можно дольше.

– Несомненно. Они хотят властвовать, а как им это удастся, если король займет свое законное место? – размышлял вслух д'Альбер.

– Я не всегда буду мальчишкой, – заметил Людовик.

– Простите, что говорю вам это, сир, но вы уже обладаете всеми качествами настоящего мужчины, – ответил сокольничий.

Я могла понять, почему Людовик обожает д'Альбера. Д'Альбер говорил то, что королю хотелось услышать.

– Ничего! В один прекрасный день все изменится! – повторил король.

– И день этот уже не за горами, сир! – заверил Людовика д'Альбер.

Кто-то подошел и поклонился Людовику. Я ускользнула прочь.

Позже я осознала, что на моих глазах зарождался заговор.

Эти свадебные торжества во многом изменили мою жизнь. Государыня, казалось, заметила, что я взрослею. Поскольку я была изящной и миловидной, да к тому же хорошо пела и танцевала, окружающие любили меня. А моя мать все время старалась появляться на людях вместе с детьми, ведь народ всегда восторженно приветствовал нас с Гастоном, поэтому она могла надеяться, что симпатии толпы распространятся и на нее, королеву-регентшу. Не знаю, как насчет симпатий, но заставить народ ликовать при виде ее кареты можно было лишь одним-единственным способом – посадив туда нас.

  15