очень нудно 
63 
— Как узнала? — спросил Кокорин, выдержав паузу и поняв, что именно этого вопроса подследственный от него ждет.
— От меня. Вернее, я бы ей никогда не рассказал об этом, но по телефону стала звонить какая-то женщина. Она говорила, что жертва насилия — это ее слова, не мои — жива и ничего не забыла. В другой раз было что-то вроде угрозы: пусть он не думает, что отделался пятью годами… Ну и прочее в таком духе. Звонков было три…
— Когда?
— В сентябре и начале октября, кажется… Да, именно: незадолго до моего дня рождения десятого октября состоялось объяснение. Кира стала нервничать, смотреть на меня подозрительно, следить за мной. Плохо спала по ночам. Да и я тоже, признаться. Жить в постоянном ожидании разоблачения невыносимо. И я ей все рассказал. В надежде, что станет легче.
— Не стало?
— Наоборот. Неделю она не разговаривала со мной, уверяла, что никогда не вышла бы за меня замуж, знай об этом раньше, отказывалась от еды. В молодости она была актрисой, у нее был муж актер, потом она уличила его в изменах, они разошлись со скандалом. Видимо, профессиональная впечатлительность и неудача в первом браке сказались. Постепенно все наладилось, но только внешне… Внешне, да… На самом деле было достаточно малейшего повода, чтобы возникла ссора. Я предоставил ей полную свободу действий, достроил дачу, купил «Ситроен», не ограничивал в средствах… Насколько, конечно, позволял мой заработок. Сам все время пропадал на работе — расширял производство, налаживал торговые связи… Словом, прятался за работу, чтобы не появляться дома. Не интересовался даже, как она проводит время. Иногда она рассказывала об этом сама — под настроение.
— У нее были подруги?
— Какие сейчас подруги-друзья, вы сами знаете. Интересов и особых привязанностей за Кирой я не замечал — театры она категорически отвергала, иногда звала знакомых в ресторан, выезжала с кем-то за город, бывала за границей — в Голландии, Германии, Франции, в прошлом году летом — в Арабских Эмиратах. Посещала массажный кабинет… В общем, вела жизнь праздную, но удовольствия от нее, похоже, не получала.
— А родственники?
— Сама она родом из Пензы, там сейчас живет ее отчим — у него уже другая семья, он Киру никогда не любил и не признавал, даже на похороны не приехал.
— Он знал о том, что она умерла?
— Кирин брат Егор — он переехал в Воронеж и живет сейчас там, да вы его видели на похоронах в понедельник — сообщил.
Кокорин вновь сделал паузу на ведение протокола. Правдивость показаний Богдановича в той части, которая касалась его жены, сомнений не вызывала, постепенно вырисовывался ее психологический портрет: жила с отчимом, значит, непростые взаимоотношения в семье не могли не сказаться на ней; затем — неудачное замужество, супружеские измены — снова травма; потеря работы, отвращение ко всему ненастоящему, фальшивому, театру в том числе и, наконец, второе замужество. В тридцать лет одинокая женщина находит прибежище, начинает новую жизнь, но вдруг оказывается, что и этот человек ее обманывал, и она уже не в состоянии видеть в нем родного, она видит в нем насильника и обманщика, нечистоплотного торгаша. Все, что было в ее биографии подлого и лживого, наслаивается, она теряет веру, отчаянно пытается жить той жизнью, которую навязывает ей Богданович, тратит деньги на приобретение подруг, но понимает, что такой дружбе грош цена, и продолжает оставаться одинокой, какой и прожила всю жизнь, несмотря на обилие знакомств и наличие семьи.
— В ваше отсутствие Кира Михайловна брала деньги?
— Там не хватает полутора тысяч долларов.
— Часть из них вам вернули?
— Триста сорок тысяч в российских рублях.
— Знаете, куда она потратила остальные?
Богданович кивнул:
— На частного сыщика, который обнаружил ее… мертвой.
— Вы с ним разговаривали?
— Сегодня по телефону. Он не сказал, какое именно поручение она ему дала.
— Подобные сделки утрачивают конфиденциальность со смертью клиента, но только в отношениях с органами надзора и охраны правопорядка. Для всех остальных, тем более лиц, которым предъявлено обвинение, это пока остается тайной в интересах следствия. — Кокорину показалось, что Богданович вот-вот грохнется в обморок: лицо его стало мертвенно-бледным, он вынул платок и стал отирать лицо, ожидая подвоха, но все же не решаясь задать вопрос, который мог ему подсказать, как вести себя дальше.
63 
