Надпись на книге

• Из-под каких развалин говорю,
• Из-под какого я кричу обвала,
• Как в негашеной извести горю
• Под сводами зловонного подвала.

• Пусть назовут безмолвною зимой
• И вечные навек захлопнут двери,
• Но все-таки услышат голос мой.
• И все-таки ему опять поверят.

1930-е годы

Ива

• А я росла в узорной тишине,
• В прохладной детской молодого века,
• И не был мил мне голос человека,
• А голос ветра был понятен мне.
• Я лопухи любила и крапиву,
• Но больше всех серебряную иву.
• И, благодарная, она жила
• Со мной всю жизнь, плакучими ветвями
• Бессонницу овеивала снами.
• И – странно! – я ее пережила.
• Там пень торчит, чужими голосами
• Другие ивы что-то говорят
• Под нашими, под теми небесами.
• И я молчу… Как будто умер брат.

18 января 1940

Ленинград

Подвал памяти

• Но сущий вздор, что я живу грустя
• И что меня воспоминанье точит.
• Не часто я у памяти в гостях,
• Да и она всегда меня морочит.
• Когда спускаюсь с фонарем в подвал,
• Мне кажется – опять глухой обвал
• За мной по узкой лестнице грохочет.
• Чадит фонарь, вернуться не могу,
• А знаю, что иду туда, – к врагу.
• И я прошу как милости… Но там
• Темно и тихо. Мой окончен праздник!
• Уж тридцать лет, как проводили дам,
• От старости скончался тот проказник…
• Я опоздала. Экая беда!
• Нельзя мне показаться никуда.
• Но я касаюсь живописи стен
• И у камина греюсь. Что за чудо!
• Сквозь эту плесень, этот чад и тлен
• Сверкнули два живые изумруда.
• И кот мяукнул. Ну, идем домой!

• Но где мой дом и где рассудок мой?

18 января 1940

* * *

• Когда человек умирает,
• Изменяются его портреты.
• По-другому глаза глядят, и губы
• Улыбаются другой улыбкой.
• Я заметила это, вернувшись
• С похорон одного поэта.
• И с тех пор проверяла часто,
• И моя догадка подтвердилась.

21 января 1940

7 марта 1940

Ленинград

Клеопатра

• Уже целовала Антония мертвые губы,
• Уже на коленях пред Августом слезы лила…
• И предали слуги. Грохочут победные трубы
• Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла.
• И входит последний плененный ее красотою,
• Высокий и статный, и шепчет в смятении он:
• «Тебя – как рабыню… в триумфе пошлет
• пред собою…»
• Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.

• А завтра детей закуют. О, как мало осталось
• Ей дела на свете – еще с мужиком пошутить
• И черную змейку, как будто прощальную
• жалость,
• На смуглую грудь равнодушной рукой положить.

7 февраля 1940

Ленинград. Фонтанный Дом

Поздний ответ

• Невидимка, двойник, пересмешник,
• Что ты прячешься в черных кустах? —
• То забьешься в дырявый скворешник,
• То мелькнешь на погибших крестах,
• То кричишь из Маринкиной башни:
• «Я сегодня вернулась домой.
• Полюбуйтесь, родимые пашни,
• Что за это случилось со мной.
• Поглотила любимых пучина,
• И разграблен родительский дом».
• . .
• Мы сегодня с тобою, Марина,
• По столице полночной идем,
• А за нами таких миллионы,
• И безмолвнее шествия нет,
• А вокруг погребальные звоны,
• Да московские хриплые стоны
• Вьюги, наш заметающей след.

16 марта 1940 1961

Фонтанный Дом

Красная Конница

Стансы

• Стрелецкая луна. Замоскворечье. Ночь.
• Как крестный ход идут часы Страстной недели…
• Я вижу страшный сон. Неужто в самом деле
• Никто, никто, никто не может мне помочь?

• В Кремле не надо жить. Преображенец прав,
• Здесь зверства древнего еще кишат микробы:
• Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,
• И Самозванца спесь – взамен народных прав.

Апрель 1940

Москва

Тень

Что знает женщина одна о смертном часе?

О. Мандельштам

  36