Последние отзывы

  89  

— Если это Зельтманн, то ничего, переживет. Нарушать покой умершего… — бормотал он. Такой аргумент стал его новой причудой, которую он едва замечал.

Но это была Хорнунг; она очень удивилась, что он еще спит, так как у нее, несмотря на другой временной пояс, разговор в галерее «Тейт» уже состоялся. Комиссар обиженно сослался на ночную работу, но Хорнунг выразила сочувствие весьма сдержанно. Она была слишком взволнована и торопилась сообщить о своих новостях.

— Представь себе: тот тип, который разговаривал с Зундерманном, уволен! Хеккеру они не сказали это по телефону. Вот так, пока на месте не узнаешь… Тяжело с ними иметь дело. Пожалуй, британцы впервые признают, что им стыдно, лишь наполнив целое ведро кровью.

Тойер, отличавшийся с утра повышенной чувствительностью, пытался теперь изгнать из своего воображения картинку ведра, полного крови.

— Во всяком случае, они мне сообщили, что никогда не делают таких утверждений, если речь идет о таком рискованном предмете, как картины Тернера. Но Зундерманна, впрочем, вспомнили. Он прямо-таки специально постарался попасть к самому неопытному эксперту в их лавочке. Ведь сначала он даже не сообщил о своем деле, а только…

— Минутку! — воскликнул Тойер. — Рената, пожалуйста! Я не пил кофе и спешу в клозет. Можно, я тебе перезвоню?

Она засмеялась:

— Скажи, пожалуйста! Я опять забыла, что ты еще спишь — у вас ведь уже час дня!

Тойеру и самому стало от этого не по себе. Записав телефон Хорнунг, он в бешеном темпе совершил свой утренний туалет и на этот раз сознательно отказался от бритья.

Потом он позвонил в Лондон. Хорнунг настояла на том, что она сначала высунет руку с трубкой из окна, чтобы он послушал «великолепный» шум мировой столицы. Для Тойера сквозь эфир полились скорбные звуки ада, но его подружка ликовала и заявила, что именно этого ей не хватает в сонном Гейдельберге.

После этого пара немолодых людей, разделенных воздушным расстоянием в восемьсот километров, пустилась в рассуждения о том, пристало ли женщине из не слишком огромного Марбурга подобные разговоры, тем более что Гейдельберг, если говорить о преступлениях, был довольно спокойным городом. Наконец, Тойер с мужской решительностью заявил, что пора вернуться к теме.

— Итак, Зундерманн выдал себя за студента, интересующегося практикой английских музеев. С приветливостью, присущей англосаксам, они пошли ему навстречу и познакомили с практикантом, работавшим в галерее. Ему-то он и подсунул картину со словами: «Раз уж я тут оказался…»

— И теперь практиканта уволили из-за этого мангеймского мерзавца, трахающегося со старухами и карликами?

— Не только из-за этого, кажется, он был просто одержим манией величия, ну и вел себя соответственно. Как я сказала, они не выносят сор из избы. Но я потом сказала, что приехала из Штутгартской государственной галереи и что мы получили запрос из Лондона…

— Ты солгала? — спросил Тойер; как ни странно, это его возмутило.

— Ну, ясное дело. — Голос Хорнунг звучал веселей, чем он когда-либо слышал. — Итак, в любом случае, тут просто вообще больше не хотят слышать о том, что картина подлинная. И уж тем более после того, как я рассказала о наших открытиях. Ты поедешь со мной в Лондон, навсегда?

— Ну, ясное дело, в Скотланд-Ярде все просто пропадают без меня.

— Иногда мне хочется вернуть молодые годы, и чтобы ты там был. — Голос Хорнунг зазвучал печально, и Тойер не знал, что на это сказать.

Фрау Шёнтелер сидела на лестнице и не шевелилась. Ильдирим осторожно прошла мимо нее наверх. Ее испугало собственное спонтанное желание, чтобы пьянчужка умерла. Впрочем, сладковатая вонь и колыхавшееся брюхо не оставили сомнений. Мать Бабетты, совершенно пьяная, заснула сидя.

Ильдирим спросила себя, как объяснить, что эта жалкая, но много лет стабильно державшаяся женщина в течение последних недель так стремительно катилась в пропасть. У нее побежали по спине мурашки, когда в голову пришло банальное объяснение: причиной этому она, Ильдирим. Несчастная женщина потеряла Бабетту, впрочем, вполне заслуженно. Но почему ей прежде никогда не приходило в голову, что старой Шёнтелер это причиняет боль?

Ильдирим отпирала дверь своей квартиры и размышляла, не вызвать ли неотложку. Не оставила ли она утром открытой спальню? Но нет.

— Ты уже пришла? — Бабетта вышла из спальни босая, в белье. — Я не знаю… Когда я пришла из школы, она уже так сидела. Тогда я просто забралась в постель… — Она бросилась в объятья к Ильдирим. — Я схожу вниз еще раз, сейчас схожу. Твоя постель пахнет тобой.

  89