Последние отзывы

  3  

В первой редакции сборник «Anno Domini» вышел, как уже упоминалось, в конце октября, стихи о новом горе шли ровным потоком, издавать их в России, где имя казненного Гумилева под запретом, стало опасным: второе, дополненное, издание пришлось печатать уже в Берлине, ставшем к 1922 году центром русской эмиграции. Здесь еще можно было сохранить эпиграф из Гумилева в цикле «Голос памяти», однако даже простое упоминание о встрече с императором Николаем зимним вечером в заснеженном Царском Селе пришлось все-таки зашифровать. В широко известном сейчас стихотворении «Встреча» (1919) финальное четверостишие – «И раззолоченный гайдук\ Стоит недвижно за санями,\ И странно царь глядит вокруг\ Пустыми светлыми глазами» в берлинском варианте выглядит так:

• И раззолоченный гайдук
• Стоит недвижно за санями.
• И странно ты глядишь вокруг
• Пустыми светлыми глазами.

Но это единственный вынужденный компромисс. В целом «Anno Domini» свободна и от авторской, и от советской цензуры...

В год ее первой гражданской смерти Анне Ахматовой было всего тридцать шесть лет, про тот земной срок, который ей еще довелось прожить, она всегда говорила кратко и горько: после всего. Однако и эта – другая, подмененная жизнь («мне подменили жизнь, в другое русло и по-другому потекла она...») была жизнью, и в ней были и любовь, и предательства, и муки немоты, и золотые дары поздней, но плодоносной осени, и даже испытание славой. Но эта была горькая, горьчайшая слава, потому что все лучшие ее вещи на родине не печатались. Их привозили тайком из Мюнхена, Парижа, Нью-Йорка, их запоминали наизусть с голоса, переписывали от руки и на машинке, переплетали и дарили друзьям и любимым. Ахматова знала об этом и все равно страдала... Из всех роковых «невстреч» невстреча со своим читателем была для нее самой больной болью. Боль этой разлуки совсем не в переносном, а в буквальном смысле разрывала ее измученное сердце, она и убила его. По странному совпадению, 5 марта 1966 года: в день смерти главного виновника всех ее бед – Иосифа Сталина.

Алла Марченко

Вечер

I

Любовь

• То змейкой, свернувшись клубком,
• У самого сердца колдует,
• То целые дни голубком
• На белом окошке воркует,

• То в инее ярком блеснет,
• Почудится в дреме левкоя...
• Но верно и тайно ведет
• От радости и от покоя.

• Умеет так сладко рыдать
• В молитве тоскующей скрипки,
• И страшно ее угадать
• В еще незнакомой улыбке.

24 ноября 1911

Царское Село

В Царском Селе

I

• По аллее проводят лошадок,
• Длинны волны расчесанных грив.
• О пленительный город загадок,
• Я печальна, тебя полюбив.

• Странно вспомнить! Душа тосковала,
• Задыхалась в предсмертном бреду,
• А теперь я игрушечной стала,
• Как мой розовый друг какаду.

• Грудь предчувствием боли не сжата,
• Если хочешь – в глаза погляди,
• Не люблю только час пред закатом,
• Ветер с моря и слово «уйди».

30 ноября 1911

Царское Село

II

• ...А там мой мраморный двойник,
• Поверженный под старым кленом,

• Озерным водам отдал лик,
• Внимает шорохам зеленым.

• И моют светлые дожди
• Его запекшуюся рану...
• Холодный, белый, подожди,
• Я тоже мраморною стану.

1911

III

• Смуглый отрок бродил по аллеям
• У озерных глухих берегов.
• И столетие мы лелеем
• Еле слышный шелест шагов.

• Иглы елей густо и колко
• Устилают низкие пни...
• Здесь лежала его треуголка
• И разорванный том Парни.

24 сентября 1911

Царское Село

И мальчик...

• И мальчик, что играет на волынке,
• И девочка, что свой плетет венок,
• И две в лесу скрестившихся тропинки,
• И в дальнем поле дальний огонек, —

• Я вижу все. Я все запоминаю,
• Любовно-кротко в сердце берегу,
• Лишь одного я никогда не знаю
• И даже вспомнить больше не могу.

• Я не прошу ни мудрости, ни силы,
• О, только дайте греться у огня!
• Мне холодно... Крылатый иль бескрылый,
• Веселый бог не посетит меня.

30 ноября 1911

Царское Село

Любовь покоряет...

• Любовь покоряет обманно
• Напевом простым неискусным.
• Еще так недавно-странно
• Ты не был седым и грустным.

• И когда она улыбалась
• В садах твоих, в доме, в поле,
• Повсюду тебе казалось,
• Что вольный ты и на воле.

• Был светел ты, взятый ею
• И пивший ее отравы.
• Ведь звезды были крупнее,
• Ведь пахли иначе травы,
• Осенние травы.

Осень 1911

  3