очень нудно 
9 
С самого начала все не заладилось. Шивон быстро поняла, что ее «козырь» привык играть по собственным правилам, а не подчиняться общепринятым. Началась драка, в ходе которой у кофейного столика подломилась ножка — не выдержала накала страстей. В результате положение Шивон осложнилось и того пуще. Она чувствовала себя слабаком: прибегла к помощи Ребуса, вместо того чтобы самой отшить этого негодяя. От смутного подозрения, что она знала, чем все кончится, и даже стремилась к этому, ее бросало в дрожь.
На обратном пути они сделали остановку, чтобы выпить.
— Думаешь, теперь он отстанет? — спросила Шивон.
— Он сам заварил эту кашу, — отвечал Ребус. — Пусть теперь знает, что будет, если он опять примется за старое.
— Ты хочешь сказать, что хорошенько ему всыплешь?
— Я ведь только защищался, Шивон. Ты же была там и все видела. — Он не сводил с нее глаз, ожидая кивка. Он был прав: Ферстоун первым бросился на него, Ребус оттолкнул его, кинул на столик и пытался удержать на нем, пока у столика не подломилась ножка, после чего оба свалились на пол и, сцепившись, катались, продолжая тузить друг друга. Все это заняло считаные секунды. Голосом, дрожащим от ярости, Ферстоун велел им убираться. Ребус погрозил ему пальцем, вновь повторив, чтобы тот «держался подальше от сержанта Кларк».
— А ну, выметайтесь-ка отсюда, вы оба! Она тронула Ребуса за плечо:
— Все, все. Идем.
— Думаете, все? — В углах рта у Ферстоуна закипала слюна.
— Лучше пусть будет так, приятель, не то ведь и красным петухом все может окончиться. — Это были последние слова Ребуса, уже напоследок.
Ей хотелось спросить у него, что он имел в виду, но вместо этого она заказала еще по стаканчику. Вечером, улегшись в постель, она долго глядела в темный потолок, потом задремала и вдруг очнулась от приступа страха. Она вскочила, адреналин в крови так и бурлил. Она выползла из спальни на четвереньках, уверенная, что если встанет в полный рост, то тут же и умрет. Мало-помалу страх оставил ее, и она поднялась на ноги, держась за стену. Медленно она вернулась к постели и легла, свернувшись калачиком.
Ваше состояние — вовсе не редкость, как вы могли бы подумать, заверил ее доктор после второго приступа.
Между тем Мартин Ферстоун подал заявление о нападении на него, а потом забрал его и продолжал досаждать ей звонками. Она скрывала их от Ребуса, гоня от себя мысль о том, что могли бы значить загадочные слова о «красном петухе».
В отделе было пусто. Сотрудники разъехались по заданиям или же пропадали в суде, дожидаясь своей очереди, чтобы дать показания. Там вечно приходилось ждать — ждешь и ждешь до обморока или до изменения искового заявления. То присяжный неизвестно почему отсутствует, то заболел основной свидетель. Время уходит в песок, а потом тебя огорошат приговором «невиновен». И даже если вынесут обвинительный приговор, то сведется он к штрафу или отсроченному наказанию. Тюрьмы переполнены, и к заключению под стражу прибегают лишь в крайнем случае. Шивон не считала, что именно это выработало в ней толику цинизма, — просто она научилась здраво смотреть на вещи. Эдинбург теперь нередко обвиняют в том, что полицейских в нем меньше, чем инспекторов дорожного движения. А когда случается что-нибудь наподобие Саут-Квинсферри, тут уж вообще начинается бог знает что: этот в отпуске, тот болен, другой пишет отчеты, еще один — в суде, а ведь сутки не резиновые. Шивон знала, что у нее завал работы: из-за Ферстоуна страдают ее дела. Она все время как бы чувствовала его присутствие, холодела от каждого телефонного звонка, а раз или два ловила себя на том, что направляется к окну посмотреть, нет ли там его машины. Она понимала, что ведет себя неразумно, но ничего не могла с собой поделать. Понимала она и то, что поделиться подобным невозможно, не обнаружив своей слабости.
Опять зазвонил телефон, не на ее столе, а на столе Ребуса. Если никто не ответит, коммутатор переведет звонок на добавочный номер. Она встала и направилась к телефону, мысленно желая, чтобы тот замолчал. Но звонок прекратился, лишь когда она сняла трубку.
— Алло?
— Кто это? — мужской голос, отрывистый, деловой.
— Сержант Кларк.
— Привет, Шив, это Бобби Хоган. — Инспектор Бобби Хоган. Как-то раз она попросила его не называть ее Шив. Многие пытались ее так называть, сокращая имя Шивон, а на письме нередко нещадно его перевирая. Помнится, и Ферстоун пару раз, фамильярничая, назвал ее Шив. Сокращение это она ненавидела и сейчас понимала, что должна поправить Хогана, но не поправила.
9 
