очень нудно 
9 
– Ну, – продолжал король. – Что скажешь?
– Скажу, что ваши милости чрезмерны, мой дорогой господин! Я не собирался вступать в брак, но как могу я сказать «нет» предложению породниться с самим королем?!
– Она очень молода, и тебе вовсе не обязательно часто видеть ее. Но она принесет в твой дом богатство… Я сказал самому себе: Хью Диспенсер взял в жены ее сестру Элеонор, так почему бы моему Перро не жениться на Маргарет? О, как мне хочется поскорее обрадовать эту крошку!
– Будем надеяться, это сообщение вызовет у нее именно такое чувство, – пробормотал Гавестон.
– Разве ты можешь не понравиться ей? И если она послушная племянница своего короля и дяди, то должна любить того, кто ему так дорог и любезен.
Гавестон никак не мог прийти в себя. Он ожидал милостей от короля – но никак уж не таких…
Эдуард знал, что по своей природе достаточно импульсивен. Он знал также, что, все всякого сомнения, вызовет резкое недовольство баронов, как только им станет известно о его намерениях, а потому следует торопиться.
– Нужно все сделать, не откладывая в долгий ящик, – сказал он Гавестону. – Пока наши враги не собрались с силами и не выступили с возражениями.
– Мой разумный друг подумал обо всем! – с преувеличенным восхищением воскликнул Гавестон.
– Когда дело касается твоего благополучия, мой Перро, я становлюсь разумным…
Какое же удовольствие снова быть вместе! И как они веселились, предвкушая реакцию всех этих горделивых баронов. Перро забавлялся, давая им всевозможные клички. Томас Ланкастер, кого он презирал больше всех, получил от него прозвище Скрипач, потому что у него была кривоватая шея.
– Ему больше всего пристало, – говорил он, – быть уличным скрипачом и забавлять сельский люд на ярмарках. Это бы у него хорошо получалось.
Гавестон искусно изобразил, как бы тот это делал.
– Перро, – со смехом сказал король, – ты забываешь, что он мой двоюродный брат.
– Скорее всего то была шутка Всевышнего, милорд. Во всяком случае, все мыслимые достоинства, а также внешность королевского сына Господь отдал вам, отобрав у прочих. Но больше всех из них нам следует опасаться не Ланкастера, а черного Арденского Пса. Вы знаете, кого я имею в виду.
– Наверное, Уорвика?
Гавестон кивнул.
– Что же касается старого Набитого брюха, то его можно вообще сбросить со счетов.
– Ты говоришь о Линкольне? Ох, Перро, ты меня уморишь со смеху! Он действительно делается все толще и вот-вот лопнет.
Эдуарду было приятно слушать издевательские речи в адрес столь могущественных лордов: в образе Скрипача или Набитого брюха они не казались уже такими устрашающими.
– Я вот что скажу тебе, Эдуард, – продолжал Гавестон, – эти господа воображают себя в десять раз значительней и смелее, чем на самом деле. И мы им докажем это!
– Но как?
– Начнем хотя бы с турнира. Я соберу на него лучших рыцарей Франции и Англии. Молодых, неизвестных почти никому. Они прибудут сюда, и мы тогда посмотрим на наших могучих храбрецов. Пойдет это для начала?
– Турнир? Что ж, мне нравится. А ты на нем будешь самым красивым!
– Да благословит тебя Господь, дорогой друг! Я разделю эту долю с тобой…
* * *
Похороны короля состоялись в холодный октябрьский день. Тело было опущено в гробницу, подготовленную под сводами Вестминстерского аббатства. На улицах города много говорили о величии покойного, но думали уже о том, что принесет новое царствование. Внешность молодого Эдуарда, его льняные волосы, общее сходство с отцом вызывали у людей симпатию, но все чаще слышались разговоры о новом фаворите Гавестоне, против которого ополчились бароны, и это начинало вносить разлад в суждения и мнения народа. О прежнем короле не ходило никаких подозрительных слухов – он был безупречен, считался примером для всех отцов и мужей, а потому его влияние на страну можно было считать благотворным.
Женщины чаще говорили о том, что новый король еще молод – вот вскоре женится и тогда наверняка остепенится… Да, так оно и будет.
Мужчины же считали, что все несчастья в стране от чужеземцев: Гавестон ведь гасконец, то есть француз. Если король отправит его куда подальше, как сделал в свое время его отец, все будет хорошо.
Но пока что прошло еще немного дней с начала нового царствования, скандал не успел разгореться, и популярность молодого монарха почти не была поколеблена.
Однако несколькими днями позже, после того как Пирс Гавестон спешно обручился с Маргарет де Клер, напряжение стало заметно нарастать. Все бароны, как один, были возмущены этим браком, однако король не стал считаться с их мнением и поступил по-своему. Единственным утешением для благородных лордов была мысль о том, что теперь, после женитьбы Гавестона, прекратится его порочная, судя по достоверным слухам, связь с королем.
9 
