Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
20 
Хелен не ответила. Она положила дочь Пен в кроватку, и на душе потеплело, когда девочка, дрыгая ножками и ручками, улыбнулась ей. Хелен взяла маленькие пальчики и принялась целовать их. Что за чудо! Десять крошечных пальчиков, маленькие ноготки.
— Его привело сюда не только убийство, и ты должна быть готова отшить его.
— Все уже в прошлом.
— Не будь же такой дурой! — Пенелопа привстала, схватила Хелен за руку. — Послушай, Хелен. У тебя есть все. Не отказывайся от этого ради мужчины. Выкинь его из своей жизни. Он хочет заполучить тебя. Он не сдастся, пока ты ясно не дашь ему понять, что к чему. Так сделай же это.
Леди Хелен улыбнулась, надеясь, что улыбка получилась любящей. Она прикрыла ладонь сестры своей рукой.
— Пен. Милая. Мы не героини «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». Томми не охотится за моей добродетелью. Но даже если и так, я боюсь, что он… — Хелен беззаботно рассмеялась.—Дай-ка вспомнить. Да, он почти на пятнадцать лет опоздал. Ровно пятнадцать лет будет в Рождество. Рассказать тебе об этом?
Пенелопа отпрянула.
— Это не шутка!
Хелен почувствовала удивление и беспомощность, увидев, что глаза сестры опять наполнились слезами.
— Пен…
— Нет! Ты живешь в мире грез! Розы, шампанское и холодные атласные простыни. Аист приносит маленьких милых младенцев. Очаровательные детки сидят на коленях у мамочки. Ничего дурно-пахнущего, неприятного, отвратительного, причиняющего боль. Оглянись хорошенько вокруг, прежде чем решишь выйти замуж.
— Томми приехал в Кембридж не для того, чтобы делать мне предложение.
— Оглянись хорошенько. Жизнь омерзительна, Хелен. Она грязная и подлая. Мы живем, чтобы умереть. Но ты не желаешь этого видеть. Ты ни о чем не думаешь.
— Ты несправедлива.
— А, так ты сама мечтаешь затащить его в постель! На это ты надеялась, когда увидела его сегодня вечером. Я не виню тебя. Как я могу? Наверное, в постели он хорош. Я знаю по меньшей мере дюжину женщин в Лондоне, которые охотно это подтвердят. Делай что хочешь. Переспи с ним. Выходи за него замуж. Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы верить, что он будет верен тебе. Или вашему браку. Или чему-нибудь другому.
— Мы просто друзья, Пен. С начала и до конца.
— Может быть, тебе просто нужны дома, машины, слуги и деньги? И конечно, титул. Нельзя об этом забывать. Графиня Ашертон. Какая прекрасная пара. По крайней мере хоть кто-то из нас порадует отца. — Пен отвернулась и выключила свет. — Я буду спать. Уложи ребенка.
— Пен.
— Нет, я хочу спать.
Глава 4
— У Елены Уивер хорошо шел основной предмет, — сказал, обращаясь к Линли, Теренс Кафф. — Но наверное, так говорят обо всех студентах. Что бы они тут делали, если бы у них не шел основной предмет?
— Какой предмет был у Елены?
— Английский.
Кафф наполнил две рюмки шерри и подал одну Линли. Кивнул в сторону трех пухлых стульев вокруг раздвижного столика, помещавшегося справа от библиотечного камина — двухъярусного образчика пышной архитектуры конца елизаветинской эпохи, украшенного мраморными кариатидами, коринфскими колоннами и гербом Винсента Амберлена, лорда Брасдауна, основателя колледжа.
До приезда в дом директора колледжа Линли вечером совершил одинокую прогулку по семи университетским дворам, которые охватывали две трети западной стороны Сент-Стивенз-Колледжа, и постоял немного в саду с террасой, выходящей на берег реки Кем. Линли обожал архитектуру. Ему доставляло удовольствие рассматривать причудливые элементы зодчества каждой эпохи. Считая Кембридж архитектурной сокровищницей, Линли все же полагал, что Сент-Стивенз-Колледж требует особого внимания. В нем спрессовались пять веков архитектуры — начиная с Принсипал-корта, построенного в шестнадцатом веке, с его зданиями из красного кирпича и угловой кладкой из песчаника и кончая треугольным Норт-кортом, созданным уже в двадцатом веке, где за стенами из стеклянных панелей в обрамлении бразильского красного дерева располагались бар, профессорская комната, лекторий и кладовая. Сент-Стивенз был одним из крупнейших колледжей университета, «окруженный Святой Троицей», как гласили университетские брошюры: Тринити-Колледж на севере, Тринити-Холл на юге и Тринити-лейн, разделяющая западную и восточную секции. И только благодаря реке, протекавшей вдоль западной границы колледжа, он остался открытым с одной стороны.
Дом директора располагался в юго-западном углу территории колледжа, примыкая к Гаррет-Хостел-лейн и окнами выходя на реку Кем. Он был построен в 1600-х годах, и, подобно его предшественникам в Принсипал-корте, избежал облицовки тесаным камнем, которая была столь популярна в Кембридже в восемнадцатом веке. Таким образом коттедж сохранил первоначальную кирпичную отделку и угловую кладку из песчаника контрастного цвета. Как и многие другие образцы архитектуры этого периода, он удачно сочетал в себе черты классики и готики. Симметричность дома говорила о влиянии классического дизайна. С каждой стороны парадной двери располагалось по окну, а полукруглые мансардные окна выдавались из крытой черепицей крутой крыши. Неизжитое пристрастие строителей дома к готике проглядывало в зубчатом узоре карниза, в островерхой арке над входом в сводчатом потолке холла. Именно здесь Линли была назначена встреча с Теренсом Каффом, мастером Сент-Стивенза и выпускником Эксетер-Колледжа в Оксфорде, где учился сам Линли.
20 
