Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
17 
— Сударыни, я вынуждена прервать нашу беседу. Меня призывают мои обязанности.
— Мы все понимаем, матушка, и благодарим за то, что вы согласились нас принять, — ответила Лола самым нейтральным тоном, не сводя глаз с разъяренной Ингрид.
Монахиня, которая привела их сюда, ожидала за дверью. Они пошли с ней к выходу, и Лола, воспользовавшись извилистостью пути, расспросила ее о том дворянине. Выяснилось, что это был великий ботаник, ученый с душой авантюриста, благодаря которому в Европе появились многие ценные растительные виды.
— Эти строения принадлежали ему, — уточнила монахиня. — Он разместил здесь свои покои, лабораторию и даже торговлю пряностями. Сад, теплица — дело его рук. Вернее, то, что от них осталось.
— Даже сейчас это истинное чудо.
— Сад Луи-Гийома Жибле де Монфори, когда его только разбили, был в четыре раза больше.
— А почему повсюду его портреты?
— Он предок сестры Маргариты.
— Монастырские постройки принадлежат вашей матери-настоятельнице?
— Теперь уже нет. После смерти своих родителей сестра Маргарита передала их в дар Ордену.
— Почему же сейчас все продают?
— Не знаю, мадам. Решения принимаются в высших сферах.
Лоле не удалось узнать, имелись ли в виду небесные сферы, — слишком энергично двигалась Ингрид. Оказавшись на улице, американка дала волю гневу, за которым беспокойно наблюдал Зигмунд, в то время как Лора оставалась невозмутимой.
— Настоятельница! Настоятельница! Нет в этой матери Маргарите ничего наставительного. Она невыносная. И не смей поправлять мой французский!
— Да ты все правильно говорила. Конечно, не считая слова «подмогнуть».
— А вот хочу и буду говорить «подмогать», раз мне так нравится! Отличное слово!
— Договорились. Но что касается психологического портрета сестры Маргариты, ты бы все же сбавила тон.
— Sister Margarita противная, как капустный сок.
— Ты перегибаешь палку.
— Коридоры провоняли капустой. Просто нечеловечная обстановка.
— Мастикой там тоже попахивало. Ничуть не меньше. К тому же сестра Маргарита отдыхает, украдкой почитывая «Код да Винчи». И она не устояла перед соблазном украсить суровую обитель развеселыми портретами своего соблазнительного предка. Понимаешь, люди не бывают такими монолитными, как может показаться.
— А что такое монолит?
— Это вроде менхира.
— Вот-вот! Мать-настоятельница — худший из менхиров. Читает она «Код да Винчи» или нет!
— Главное — продвигаться вперед. Даже если путь к истине усеян шипами.
— Назвать Брэда вуайеристом! What a fucking story! [7]
— Давай-ка навестим художников. Так мы проветрим мозги.
8
— Ну а я вам расскажу совсем другую историю, — объявила Альберта, в последний раз ударяя палочкой по малому барабану.
Ингрид, Лола и Зигмунд только что познакомились с перкуссионисткой и ударницей «Вампиреллас», группы Лу Неккер, и она согласилась сообщить им свое мнение о россказнях сестры Маргариты.
— Для начала учтите, что она нас на дух не переносит. Ее воротит от нашего стиля, образа жизни, а больше всего — от нашей музыки.
Огненно-рыжая Альберта была одета в футболку, густозаселенную героинями манги, черную кожаную мини-юбку, рваные колготки сеточкой и фиолетовые мартенсы. Макияж придавал ее лицу мертвенную бледность, а глазам — керамический блеск, губы и нос украшал пирсинг. Яснее ясного, что у монахинь обители Милосердия и племени «Вампиреллас» представления о приличной одежде и духовных ценностях сильно разнились.
— Бернар сидел на своем каштане, обвязавшись веревкой, с пилой в руках, и пялился на нас. Пусть так. Но кто поступил бы иначе? Я не удивилась бы, обнаружив, что на дереве гнездится пятнадцать мужиков, развесивших уши, как слоненок Дамбо.
Лола и Ингрид вопросительно приподняли брови.
— Мы репетировали с распахнутыми настежь окнами. Угарный кусок, который Лу написала в припадке безумного вдохновения. Ее пальцы порхали по «гибсону», она была словно в трансе, а голос звучал, как никогда, пронзительно. Я лупила по барабанам, а Кармен пилила на басу. Мы были…
Альберта замолчала и уставилась в пустоту. Потом бросилась на один из матрасов, разбросанных по цементному полу, и разрыдалась. Ингрид опустилась рядом на колени и обняла ее. Рокерша не противилась и выплакалась от души. Лола подошла к окну и представила, как толстяк в костюме садовника сидит на ветке и наслаждается лучшим концертом в своей жизни. Она заметила движение за одним из окон напротив. Это было в кабинете сестры Маргариты.
17 
