Последние отзывы

  22  

Будто дождавшись подходящих декораций, начальник полиции решился заговорить. Комиссар, однако, понял, что не к нему тот обращается, а к самому себе в этом полном боли и гнева монологе.

– Зачем они это сделали? Кто принял такое решение? Если открыть следствие, – предположение, разумеется, невероятное, – выяснится, что либо никто вообще не давал распоряжения, либо распоряжение поступило свыше. Тогда давайте посмотрим, кто это мог отдать им распоряжение свыше. Начальник Антимафии стал бы отрицать; министр внутренних дел, премьер-министр, президент республики – тоже. Остаются, в следующем порядке, папа, Иисус Христос, Пресвятая дева и бог Саваоф. Скандалу не оберешься: кто бы мог помыслить, что приказ исходил от них! Остается только лукавый, ведь известно же, что это он отец всякого зла. Вот он кто виновник – дьявол! В общем, в двух словах: было постановлено перевести его в другую тюрьму.

– Тано? – осмелился спросить Монтальбано. Начальник полиции даже не ответил.

– Почему? Мы этого в жизни не узнаем, сомнений быть не может. И пока мы выступали на пресс-конференции, они сажали его в первую попавшуюся машину под охраной двух полицейских в штатском, чтобы не бросаться в глаза, разумеется, – Боже! какие умники! – и вот, когда со стороны Трабии с какой-то тропинки выехал классический мощный мотоцикл и на нем двое, совершенно неузнаваемые из-за касок… Оба полицейских погибли, он агонизирует в больнице. Вот и все.

Монтальбано ничего не оставалось, как принять факт, он, правда, цинично подумал, что, если б Тано убили на несколько часов раньше, он избежал бы кошмара пресс-конференции. Он принялся задавать вопросы только потому, что почувствовал, что начальник полиции капельку успокоился, выговорившись.

– Но как они узнали, что…

Начальник полиции сильно ударил по переднему сиденью, шофер подскочил, и машину немного занесло.

– Что за вопросы вы мне задаете, Монтальбано? «Наседка», разве вы не поняли? Это-то меня и бесит.

Комиссар подождал несколько минут, прежде чем опять приняться за расспросы.

– А мы-то какое к этому имеем отношение?

– Он хочет с вами говорить. Понял, что умирает, хочет вам что-то сказать.

– А-а. И зачем вы беспокоились? Я мог бы отправиться один.

– Я вас сопровождаю, чтобы избежать опозданий, задержек. Эти, от большого ума, чего доброго могут запретить вам с ним разговаривать.

У ворот больницы стоял броневик, с десяток полицейских с автоматами рассыпались по садику.

– Раздолбай, – сказал начальник полиции.

Они прошли, все больше нервничая, по крайней мере пять постов, потом наконец попали в коридор, где была палата Тано. Всех больных по этому случаю выселили и перевели в другие помещения под их ругань и проклятия. В обоих концах коридора – четверо вооруженных полицейских, два других – у двери, где, по-видимому, находился Тано. Начальник полиции предъявил им пропуск.

– Я вас поздравляю, – сказал он сержанту.

– С чем, господин начальник полиции?

– С тем, как вы обеспечиваете охрану.

– Спасибо, – ответил сержант, расцветая, он так и не понял иронии.

– Зайдите только вы, я вас подожду в коридоре.

Лишь теперь начальник полиции приметил, что Монтальбано белый как мел и лоб у него взмок от пота.

– Боже, Монтальбано, что с вами? Вы плохо себя чувствуете?

– Чувствую я себя прекрасно, – ответил ему комиссар, сцепив зубы.

А на самом-то деле врал безбожно, ему было плохо до ужаса. На покойников он плевать хотел, мог рядом спать, понарошке делить с ними хлеб-соль или играть в дурака, или там в очко, и никакого они впечатления на него не производили, а вот умирающие как раз наоборот, они вызывали у него испарину, руки принимались трястись, он весь холодел, и под ложечкой делалось пусто, будто дыра образовывалась.

Под прикрывавшей его простынкой, тело Тано показалось ему укоротившимся, уменьшившимся по сравнению с тем, каким он его помнил. Руки лежали по бокам, правая толсто забинтована. Из носа, теперь почти прозрачного, тянулись кислородные трубки, лицо казалось ненастоящим, как у восковой куклы. Побеждая возникшее у него желание сбежать, комиссар взял металлический стул, сел рядом с умирающим, который не открывал глаз, будто спал.

– Тано? Тано? Это комиссар Монтальбано.

Реакция была незамедлительной. Тано распахнул глаза, вскинулся, как будто пытался приподняться на койке, – сильный рывок, без сомнения продиктованный инстинктом зверя, которого давно неотступно преследуют. Потом его глаза остановились на комиссаре, напряжение тела, видимо, ослабло.

  22