Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
179 
Андропов пожал плечами:
— В конце концов, это только стихотворение.
— Но оно было адресовано лично вам. Ведь и вы, и Федоров — оба «дети Таганки».
Миллионер усмехнулся:
— Как и тысячи наших земляков.
— Да, кстати, — спохватилась Шивон. — Совсем забыла… Я же собиралась принести вам наши соболезнования.
— В связи с чем? — Андропов прищурился, и взгляд его стал жестким и пронзительным.
— В связи с несчастьем, которое произошло на днях с вашим близким другом. Вы уже побывали у него в больнице?
— Вы имеете в виду Кафферти? — Андропов, похоже, был не расположен играть в молчанку. — Мне сообщили, что с ним все будет в порядке.
— Для вас это, безусловно, приятное известие.
— Что, черт побери, она хочет сказать? — спросил Андропов, поворачиваясь к Старру, но Шивон не дала инспектору ответить.
— Мы бы хотели, чтобы вы прослушали одну любопытную запись… — сказала она, и Дерек Старр сразу включил плеер.
Послышался гул множества голосов, стук и скрежет отодвигаемых стульев, потом на мгновение наступила тишина, в которой отчетливо прозвучала короткая русская фраза.
— Узнаёте, мистер Андропов? — спросила Шивон, когда Старр остановил запись.
— Нет.
— Вы уверены? Может быть, хотите послушать еще раз?
— Лучше скажите прямо, к чему вы ведете?
— К тому, что у нас в Эдинбурге есть прекрасно оборудованный центр судебно-криминалистических экспертиз. Наши специалисты давно освоили методику идентификации человека по голосу и успешно ее применяют.
— Ну а мне-то какое дело?
— Никакого, если не считать того, что на этой записи запечатлен ваш голос, и это вы, мистер Андропов, пожелали смерти человеку, который вас публично унизил, — человеку, которому противно и ненавистно все, что дорого вам. — Она многозначительно взглянула на него. — И буквально в тот же вечер этот человек действительно умер или, точнее, был убит.
— Вы хотите сказать — это я его убил? — На этот раз смех Андропова был громче и продолжительнее. — Что за чушь!.. Как я мог незаметно уйти из бара, в котором выпивал с друзьями? Хотя, разумеется, я мог бы загипнотизировать вашего министра экономического развития, чтобы он поверил, будто я сижу перед ним и наливаю ему виски, тогда как на самом деле…
— Ваше желание мог исполнить кто-то другой, — холодно перебил Старр.
— Вам будет очень трудно это доказать, поскольку это неправда, — с явным удовольствием парировал Андропов.
— Скажите, зачем вы вообще пошли на этот поэтический вечер? — спросила Шивон.
Андропов неприязненно покосился на нее, но решил, что, ответив, ничего не потеряет.
— Борис рассказал мне, что был на таком же вечере несколько дней назад, и я… заинтересовался. Я никогда не слышал, как Александр читает свои стихи на публике.
— Мистер Аксенов не производит впечатления человека, который знает и любит поэзию.
— Может быть, ему поручили съездить туда в консульстве.
— Зачем?
— Чтобы выяснить, стоит ли ждать от Александра неприятностей. — Андропов сел на стуле поудобнее. — Александр Федоров был не столько поэтом, сколько профессиональным диссидентом. Он и жил-то главным образом на подачки западных либералов. Эта его Нобелевка тоже, знаете ли…
Шивон вопросительно взглянула на него, ожидая, что Андропов что-то добавит, но он молчал.
— И что вы почувствовали, когда услышали это его стихотворение?
На этот раз Андропов умудрился вложить в свое пожатие плечами некоторую долю смирения.
— Вы правы, я рассердился. Какая польза от поэтов? Разве они строят предприятия, создают рабочие места, обеспечивают людей сырьем и энергией? Нет, они только сотрясают воздух, произнося громкие слова… слова, в которые они часто вкладывают смысл, который не имеет никакого отношения к действительности. Запад выбрал, я бы даже сказал — выпестовал Александра Федорова именно потому, что в своих стихах он изображал Россию насквозь коррумпированной страной с прогнившим государственным строем. — Андропов сжал правую руку в кулак и только в последний момент сдержался, чтобы не грохнуть им по столу. Вместо этого он набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул через нос. — Вот почему я сказал, что желал бы его смерти, но и это тоже были просто слова.
— Тем не менее разве не мог Борис Аксенов воспринять ваше пожелание как приказ?
179 
