Последние отзывы

  20  

– Все уже сделано, – сказала я.

– Ты ведь знаешь, что можешь это отменить. Если захочешь.

Я была рада, что нас разделял пар. Мне не хотелось, чтобы она видела сейчас мое лицо.

– Знаю, – прошептала я.

Кейт долго молчала. Ее мысли бежали по кругу, как белка в колесе. Как и я, она перебирала все возможные варианты и не находила выхода.

Через некоторое время я выглянула опять. Кейт вытерла глаза и посмотрела на меня.

– Ты понимаешь, что ты мой единственный друг? – спросила она.

– Это неправда, – быстро проговорила я, хотя мы обе знали, что я вру. Кейт слишком много времени провела за пределами обычной школы. С большинством друзей, которые появились во время длительного периода ремиссии, отношения у нее прекратились по обоюдному согласию. С одной стороны, нормальному ребенку трудно решить, как вести себя рядом с тем, кто на пороге смерти. Да и Кейт не очень волновали такие вещи, как выпускной вечер или вступительные экзамены, если она не имела гарантии, что доживет до этих событий. У нее, конечно, было несколько знакомых, но они приходили, будто отбывая наказание. Они сидели на краю кровати Кейт и считали минуты, когда можно будет уйти, и благодарили Бога, что это случилось не с ними.

Настоящий друг не способен жалеть.

– Я тебе не друг, – сказала я, задергивая штору. – Я твоя сестра.

«И с этим я справляюсь не самым лучшим образом», – добавила я про себя и подставила лицо под струю воды, чтобы Кейт не поняла, что я тоже плачу.

Вдруг занавеска отлетела в сторону, лишив меня последней защиты.

– Об этом я и хотела с тобой поговорить, – выпалила Кейт. – Если ты не хочешь больше быть моей сестрой, это одно. Но я не выдержу, если потеряю тебя как друга.

Она задернула занавеску обратно, и вокруг меня поднялся пар. Потом я услышала, как открылась и захлопнулась дверь, и почувствовала холод.

Я тоже не могла вынести мысли о том, что потеряю ее.

В тот вечер, когда Кейт уснула, я вылезла из постели и стала рядом с ее кроватью. Я поднесла ладонь к ее носу, чтобы проверить, дышит ли она, и почувствовала движение воздуха на своей руке. Я могла бы сейчас зажать ей нос и рот, и у меня хватило бы сил сдерживать ее, если бы она стала сопротивляться. Разве я делаю не то же самое сейчас?

Шаги в коридоре заставили меня нырнуть назад в постель. Я отвернулась от двери, чтобы родители не заметили, что я еще не сплю.

– Не могу в это поверить, – услышала я мамин шепот. – Я просто не могу поверить, что она это сделала.

Папа вошел очень тихо, и я уже решила, что ошиблась, что его нет в комнате.

– Это так же, как было с Джесси, – продолжала мама. – Она хочет привлечь к себе внимание.

Я чувствовала, как она смотрит на меня, словно на какого-то неизвестного зверька.

– Может, нужно повести ее куда-нибудь. Одну. В кино, за покупками. Чтобы она не чувствовала себя покинутой. Она поймет, что не нужно совершать сумасшедшие поступки, чтобы мы обратили на нее внимание. Как ты думаешь? Папа ответил не сразу.

– Возможно, это и не сумасшедший поступок, – тихо проговорил он.

Вы знаете, как оглушает и давит на перепонки тишина в темноте? Именно поэтому я чуть не пропустила мамин ответ.

– Ради Бога, Брайан… на чьей ты стороне?

Даже я не знала ответа на этот вопрос. Всегда есть стороны. Всегда есть победитель и побежденный. На каждого выигравшего должен быть один проигравший.

Через пару секунд дверь закрылась, и свет на потолке, падающий из коридора, пропал. Моргая, я перевернулась на спину и увидела, что мама все еще стоит рядом.

– Я думала, вы ушли, – прошептала я.

Она села в ногах моей кровати, я отодвинулась. Но она успела положить руку мне на ногу.

– О чем еще ты думала, Анна?

Мой желудок сжался.

– Я думала, что ты меня ненавидишь.

Даже в темноте я видела, как блестят ее глаза.

– О Анна, – вздохнула мама. – Разве ты не знаешь, как я тебя люблю?

Она протянула ко мне руки, и я свернулась калачиком у нее на коленях, будто вернулось время, когда я была маленькой. Я прижалась лицом к ее плечу. Больше всего на свете я хотела вернуть то время, когда безоговорочно верила всему, что говорила мама, и не замечала еле уловимых противоречий в ее словах.

Мама обняла меня крепче.

– Мы поговорим с судьей и все объясним. Мы сможем все исправить, – говорила она. – Мы сможем все исправить.

Я кивала, потому что именно это я хотела услышать.

Сара

1990

В онкологическом отделении больницы я чувствовала себя неожиданно комфортно, будто принадлежала к какому-то закрытому клубу. Здесь было много людей – начиная с предупредительного служащего на парковке, который поинтересовался, впервые ли мы здесь, и заканчивая детьми, державшими под мышкой вместо плюшевых медвежат специальные розовые емкости на случай рвоты, – и это внушало чувство безопасности.

  20