Последние отзывы

  16  

– Ты когда-нибудь скажешь мне, почему пришел так рано?

Он вздохнул, понимая, что она не успокоится, пока не узнает.

– После еще одного бокала вина, – пообещал он и поцеловал ее в губы. – М-м-м… теплые!

– Хотелось бы надеяться.

Она уже забыла, как мерзла целый день, как ругала себя за решение не возвращаться в дом за курткой. А ведь ее как в лихорадке бил озноб, у нее стучали зубы и тряслись руки. Она проклинала осенний холод, работающие кондиционеры, но даже и мысли не допустила, что у нее шок. Сейчас, дома, холод ушел, и она чувствовала себя согретой и защищенной его присутствием.

Джефф наполнил бокалы, а Грейс поставила диск Норы Джоунс, зажгла свечи и легла на диван, свернувшись калачиком. Он присел рядом, слушая музыку, рука с бокалом свесилась через диванный валик, глаза закрыты. Он был одет по-домашнему, в джинсы и футболку, и сидел босиком, неуклюже вытянув на ковре длинные ноги.

Грейс поглядывала на него время от времени: он изредка делал глоток вина, но напряжение так и не отпустило его – плечи и грудные мышцы периодически вздрагивали. В конце концов Грейс не выдержала и ткнула его пальцем.

– Ну же! – потребовала она. Действие вина уже сказывалось. – Немедленно сознавайся.

Он взглянул на нее из-под полуопущенных век:

– Мне позвонили из госпиталя.

Грейс нахмурилась:

– Кто-то из сотрудников?

– Мой брат.

Она замерла, не находя слов, а когда заговорила, он услышал в ее голосе боль и потрясение.

– Ты говорил, у тебя нет родных!

Какая-то мышца снова дернулась у него на груди.

– Я говорил правду.

– Но…

– Он ушел из дома, когда мне было десять лет, Грейс. Я не видел его двадцать пять лет.

Запутанные семейные отношения. Грейс все это понимала. Но двадцать пять лет! Разве недостаточно, чтобы распутать эти узелки? Она не стала заострять внимание на том, что он ее как-никак обманул, и спросила:

– Что ему было нужно?

– Не знаю. Мне звонил врач. Сказал, что Саймон назвал меня как ближайшего родственника.

Грейс прищурилась. У Джеффа есть брат, а у брата есть имя. Саймон. Она прокрутила это в уме. Саймон Рикмен.

– Он хочет меня видеть.

– А ты… Ты не хочешь?…

– Двадцать пять лет, Грейс, – повторил он, глаза его были темны и бездонны. – Какого черта я ему вдруг понадобился?

Она смотрела на огонек свечи через бокал с красным вином, думая, как мало она знает о его родных. Отца нет, мать умерла в возрасте сорока пяти лет от сердечного приступа. Она сделала глоток, глядя на него поверх бокала:

– Есть только один способ выяснить это.

Глава 7

У Грейс это прозвучало так просто. Но Рикмен уже битый час сидел в машине, так ничего и не решив. Стоянка госпиталя была пустынной: время для посещений давно закончилось, остались только дежурный персонал да охрана. Отделение экстренной медицинской помощи ночью работало как автономный блок. Конечно же, Грейс просилась поехать с ним. «Для моральной поддержки», – настаивала она.

Но он решил ехать один. Минимальный контакт – недвусмысленный намек на то, что любые родственные связи между ним и Саймоном разорваны давным-давно. Грейс бы этого не поняла, да Рикмен и не хотел, чтобы она стала свидетелем возможных неприглядных сцен: она и так была опустошена. Того, что ей пришлось хлебнуть в один день, с лихвой хватило бы на целый месяц.

Двадцать пять лет. Две трети его жизни Саймон отсутствовал, а теперь захотел снова войти в жизнь Джеффа так, будто все время был где-то рядышком, а сейчас заскочил за пачкой сигарет.

Рикмен задумался: готов ли он простить? Он знал людей, ждавших очень долго – порою и по двадцать пять лет – возможности получить деньги или отомстить; видел таких, кто боролся за справедливость, за оправдание своего доброго имени. Но ждать двадцать пять лет, чтобы простить? Нет уж.

Он постарался разобраться в собственных чувствах. Что он испытывает? Беспокойство? Может ли он чувствовать беспокойство за человека, которого практически не знает? Или он приехал сюда, чтобы высказать Саймону, что он о нем думает? Нет, это не в его духе. А вот злость… да, злость шевелится в сердце, распирая грудную клетку, хотя он и старается загнать ее на самое дно души…

Выйти из машины его в конце концов заставило любопытство.

Изо рта шел пар, шаги громко хрустели по мерзлой земле. Одинокая дворняга, рывшаяся в пакетах из-под чипсов, подняла голову. Собачьи глаза под искусственным освещением блеснули, как осколки желтого стекла. Мгновение она смотрела на него, затем, поджав хвост и пригнув голову, крадучись убралась прочь.

  16