Часть первая

Ты слышишь голоса? Ну и что с того? Это еще ничего не значит! Ты не сумасшедший. И пусть даже ты натворил такое, что присяжных прямо выворачивает от отвращения, все равно у тебя-то самого хватает мозгов, чтобы понимать — это вовсе не означает, что ты чокнутый. Всем известно, голоса слышат самые разные люди. Взять, к примеру, телик. Когда ты его смотришь, ты ведь веришь в реальность тех ужасов, что творятся на экране, хотя все знают, что это чистая туфта. И самое главное, ведь кто-то всю эту фигню придумал, но не оказался тут, где сейчас находишься ты. Ясное дело.

В общем, и тебе нечего особо дергаться. Ну да, тебя назвали ненормальным. Судья произнес твое имя — Дерек Тайлер — и прилепил ярлык сумасшедшего. Но хотя этот ублюдок в мантии и считается умным, ему неведомо главное — план действий, способ избежать пожизненного, которое он и ему подобные всегда навешивают на парня, когда он делает то, что сделал ты. Заставишь их поверить, что у тебя съехала крыша, когда все это творил, тогда получится, что преступник не ты, а тараканы в твоей башке. А раз ты чокнутый, значит, тебя можно вылечить. Ясное дело. Вот почему тебя упрячут в психушку, а не в тюрягу. И пускай тогда доктора роются в твоей голове и ищут там лопнувшую пружинку, пока сами не свихнутся.

Конечно, если у тебя все пружинки на месте, рот лучше держать на замке. Для тебя это сейчас самое выгодное. Не подавай виду, что ты такой же нормальный, как и они. Позже, дождавшись подходящего момента, ты заговоришь. Прикинешься, будто они совершили чудо и превратили тебя в человека, которого можно без боязни снова выпустить на улицу.

Все казалось совсем несложным, когда Голос объяснял тебе, что делать. Ты уверен на все сто, что понял его правильно, ведь Голос повторял это вновь и вновь столько раз, что ты можешь воспроизвести всю бодягу, стоит лишь закрыть глаза и проговорить: «Я Голос. Я твой Голос. Все, что я велю тебе, ты делаешь для своего блага. Я твой Голос. Вот план. Слушай очень внимательно». Вот в чем штука. Вот в чем. В механизме, который прокручивает в твоей башке эту запись с приказом. Приказ все еще там, он глубоко вплавлен в твои мозги. И по-прежнему полон смысла — ты в этом уверен, правда?

Вот только времени много прошло. Не так-то просто молчать день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем. Хотя ты гордишься тем, как ловко тебе это удается. Ведь разные помехи постоянно заглушают Голос. Сеансы групповой психотерапии, когда тебе приходится сопротивляться тому, через что проходят настоящие умалишенные. Консультации, где доктора пытаются заманить тебя в словесную паутину. Не говоря уж о воплях и визге при разборках между обитателями дурдома. Да еще постоянный шум от телевизора и музыка, гремящая в палате с утра до ночи.

Со всем этим тебе помогает бороться только Голос, его обещание, что слово явится само, когда наступит нужный момент. Тогда ты выйдешь отсюда и вернешься в мир, чтобы делать то, что у тебя, как выяснилось, получается лучше всего.

Мочить шлюх.

***

Инспектора Дона Меррика терзала эта полицейская мантра о пропавших детях. Он-то, опираясь на свой предыдущий опыт, считал, что тут и шестнадцати часов будет мало. Родители Тима Голдинга тоже считали — каждую из минут, все дальше уносивших их от последнего мига, когда они видели сына. Меррик старался не думать о том, что сейчас с ними творится: он сам был отцом и хорошо представлял ту внезапную вспышку гнева, маскирующую приступ невероятного ужаса, которую испытываешь при виде вернувшегося чада; помнил леденящий холод под ложечкой, если ребенок вдруг, не предупредив, исчезает; если его нет там, где он должен быть. Обычно этот лед тает спустя несколько мгновений после того, как ребенок появляется вновь, живой и невредимый, и весело смеется над родительской паникой. Тем не менее где-то в глубине, в костном мозге, этот ужас остается навсегда.

  1