39 
Но она была слишком взволнована, чтобы и дальше продолжать делать вид, будто ничего особенного не случилось.
— Я думала, ты исчезнешь.
— И дам тебе возможность снова заключать со мной всякие соглашения, когда ты в очередной раз вызовешь меня? Нет, сейчас положение в моих руках, и я не собираюсь терять свое преимущество.
Розалин так и застыла от неожиданности. И как такая простая мысль раньше не пришла ей в голову? Все ее мучения и тревоги были напрасны! Она так не хотела, чтобы он исчез, а между тем для нее это был бы наилучший выход: ведь тогда она снова приобрела бы над ним безраздельную власть.
Но она совершенно об этом забыла. А теперь — теперь она и понятия не имеет, что задумал этот хитрец. Самое ужасное, что теперь ему ничто не сможет помешать.
Впрочем, он вроде бы пока не собирался кидаться на нее. Он спокойно сидел в кресле, и во взгляде его не было так пугавшего ее чувственного огня. Может, он все еще придерживается условий их соглашения? Но нет, ее ультиматум действовал, пока она не отпустила Торна на свободу. Зачем же ему теперь соблюдать ставшие недействительными запреты?
Ей не хотелось затрагивать эту тему, и поэтому она спросила:
— Где это ты выучился так хорошо говорить по-английски? Во время своего последнего пребывания в нашем мире?
— Мне пришлось выучить этот язык, когда я был в третий раз вызван в эту страну, а позже я обучился и нормандскому французскому.
— Но это был, наверное, староанглийский, а он совсем не похож на современный английский язык, который существует уже шесть веков. Я целый семестр изучала староанглийский в колледже, и он настолько отличается от современного, что звучит как иностранный. Я все равно не пойму, как ты выучился именно современному английскому.
— У меня были учителя.
— Учителя? — удивленно переспросила она. Он загадочно усмехнулся.
— Учителя Жан-Поля, — пояснил он. — Его мать на этом настояла; она хотела, чтобы я точно понимал ее… приказания.
В воображении Розалин тут же возникла картина:
Торн сидит за низеньким детским столиком где-нибудь в душной мансарде, которая в то время служила детям аристократов комнатой для занятий, а перед ним стоит суровый учитель с линейкой в руке. Представив себе эту сцену, Розалин чуть не прыснула со смеху.
Она с трудом справилась с собой, но помимо ее воли улыбка все же заиграла у нее на лице.
— Что ж, у тебя был замечательный учитель. Викинг широко ухмыльнулся:
— Да, она очень старалась.
Розалин это замечание удивило еще больше.
— «Она»? Постой, Торн, я не хочу сомневаться в твоих словах, но в восемнадцатом веке женщину-учителя было найти практически невозможно. Как тебе это удалось?
— Эта потаскушка была служанкой в доме, и каждую Ночь она…
Розалин вспыхнула и поспешила перебить его:
— Не утруждай себя подробностями. Твой настоящий учитель был мужчина?
— Да, и более несговорчивого чудака свет не видывал. Однако он стал гораздо покладистее после того, как я сломал ему переносицу.
Он настолько походя упомянул об этом, что Розалин не сразу отважилась спросить:
— А часто тебе приходилось так развлекаться? Я имею в виду — ломать носы? — По лицу его снова поползла двусмысленная усмешка, и Розалин поспешно добавила:
— Ладно, забудь об этом. Меня это совсем не интересует.
— В Валхале ни одно застолье не обходится без хорошей потасовки. Лучшей забавы и не сыскать.
Ответ его был довольно уклончив, и Розалин продолжала допрашивать его:
— Ты принимаешь участие в этих поединках?
— Всегда, — гордо ответил он. — И всегда побеждаю.
Он еще и хвастается перед ней! Впрочем, тут нечему удивляться: на счету у такого могучего воина должно быть множество побед.
Тем не менее чтобы он не слишком зазнавался, она ехидно заметила:
— Мне помнится, ты говорил, что твой брат иногда берет над тобой верх.
— Если бы Тор принял мой вызов, то на нашем поединке присутствовал бы Один, а Тор сейчас у него в немилости — они опять что-то не поделили.
Неужели он думает, что ей интересны деяния мифических богов? Ей следовало бы знать, что викинги издавна славились своими длинными сказаниями и хвастливыми байками, которые все слушали, раскрыв рты. Что ж, это вполне объяснимо — у них ведь не было телевизора.
Розалин улыбнулась своим мыслям и снова спросила:
— А из-за чего они повздорили? Торн пожал плечами:
— Да для них любой пустяк может стать поводом к ссоре. В последний раз мой брат, кажется, оскорбил ступни Одина.
39 
