Последние отзывы

  114  

Он наблюдал, как тело Пратта выволокли из салуна. Последовало несколько комментариев, но ни одного в адрес Кольта. Основная масса присутствующих вернулась к своим занятиям, прерванным инцидентом. Типичная реакция тех, для кого насилие стало более или менее привычным явлением.

Кольт не испытывал ничего — ни сожаления, ни удовлетворения. Вообще никаких эмоций к человеку, которого только что убил. Что его беспокоило, так это исполненный презрения взгляд герцогини, брошенный ею перед уходом. Несложно догадаться, чем он был вызван. И какие он может дать ей объяснения? Что испугался, сам не отдавая себе в этом отчета? Что хотел избавить ее от негодяя, даже попытался, но не смог двинуться? Не смог двинуться! Так она этому и поверит, как же!

Он вернулся на вокзал в шикарный вагон, который она так легко получила. Герцогиня была там, но заперлась в спальном отделении. Кольт некоторое время колебался, не постучать ли, но потом решил не делать этого. Может, оно и к лучшему. Конечно, он теряет несколько дней общения с ней, но ведь ему так или иначе предстоит с ней расстаться. Так какая разница?

Кольт взял свои вещи и направился к выходу. Он купит билет в пассажирский вагон и передаст ей через кондуктора, что находится там. Им нет необходимости встречаться вплоть до Шайенна. По пути к дверям он увидел зеркало и вспомнил про свою спину. Бросив на пол багаж, он сорвал с себя рубашку и быстро осмотрел ее. Должно быть, Пратт с годами утратил сноровку, решил Кольт. Он не нашел ни малейшего следа от удара.

— Господи Боже мой!

Кольт крутанулся, выхватив револьвер.

— Что?!

И тут же все понял по выражению ее лица. Жалости он не выносил вообще, а от нее тем более.

Выронив ружье, Джослин зажала рот рукой. Ее затошнило. За последний час она навидалась достаточно насилия, но это! Результат издевательств, учиненных над ним! Над ним! Она кинулась в туалет.

Грубо выругавшись. Кольт швырнул рубашку на пол и, рванувшись за ней, перехватил ее в дверях.

— Не смей! Это ерунда, слышишь! Ерунда! Если тебе так хотелось вывернуть наизнанку свои внутренности, то следовало это сделать, когда я пристрелил погонщика, а не сейчас!

Джослин сглотнула желчь, стоявшую у нее в горле, и потрясла головой. Из глаз потекли слезы. Она не понимала, почему он так сердится. Ведь она просто не могла справиться с разрывавшими грудь эмоциями.

Увидев ее слезы, он фыркнул:

— Прекрати!

Но его злость тут же испарилась, когда она обвила руками его шею. Он попытался разъединить ее руки, но не мог, не причинив ей боли. А она не отпускала его, наоборот, сжала так крепко, что едва не удушила.

— А, черт! — пробормотал он немного спустя, поднял Джослин на руки и опустился на ближайший стул, посадив ее к себе на колени. — Не делай со мной этого, женщина. Ну, какого черта ты плачешь? Я же сказал, что это ерунда.

— Ты… называешь это… ерундой? — всхлипывала она, уткнувшись ему в плечо.

— Для тебя ерунда. Это случилось уже давно. Ты думаешь, мне еще больно? Уверяю тебя, нет.

— Но было больно! — вскричала она. — Ты никогда не убедишь меня, что не было! О Господи, бедная твоя спина! Кольт напрягся. Это было выше его сил.

— Слушай меня, герцогиня, и слушай внимательно. Воин не терпит жалости. Он скорее умрет.

От удивления она отстранилась.

— Но я вовсе не из жалости.

— Тогда зачем все эти слезы?

— Из-за мучений, которые ты испытал. Я… я не выношу даже мысли, что тебя так мучили! Он недоуменно покачал головой.

— Ты смотришь на вещи с не правильной точки зрения, женщина. Меня должны были запороть до смерти. Мало кто может выжить после такого, а я выжил. Эти шрамы — свидетельство моей победы над врагом. Это их поражение — то, что я жив.

— Если ты гордишься теми шрамами так же, как этими, — ее пальцы пробежали по рубцу над соском, от чего Кольт аж слегка подпрыгнул, — то почему тогда их от меня прятал? А ты ведь прятал, верно?

Она вспомнила: каждый раз, когда они, обнаженные, занимались любовью, едва она пыталась коснуться его спины, как он тут же заводил ей руки за голову или прижимал к бокам. А она-то еще однажды сказала ему, что прикажет его высечь! Боже, какой бесчувственной она оказалась! Но ведь она не знала…

— Я не сказал, что горжусь ими, герцогиня. Но вспомни свою реакцию на эти, — с горечью промолвил он, прижав ее ладони к своей груди, — и свою реакцию на те, и получишь ответ. Они вызывают отвращение. Вид моей спины вызывает у женщин тошноту.

  114