... 
48 
– Вы знаете, я таки была намерена ругаться. А теперь не хочу. Нет настроения, есть… грусть… почти тоска… И вы на меня молчите, как на врага родины…
Действительно, если ещё минутой назад бывший филолог не раскрывал рта исключительно из нежелания нарываться, то теперь его сердце словно сжала в мягких лапках неизъяснимая печаль. Даже нет, хуже… Печаль в большинстве случаев имеет светлый оттенок, а здесь имело место полное и бесповоротное разочарование – всем и вся!
– Рахиль, мне плохо…
– Ванечка, мне тоже…
– Ты не понимаешь, мне действительно очень хреново! Прости за грубость… Хотя можешь и не прощать, это неважно… Ничего уже неважно… всё потеряно, всё рухнуло, всё бессмысленно и пусто…
– Да, да, как вы правы! И на мне тоже… Утерян самый смысл бытия! Ради чего?! Мы стока пережили, вы мёрзли, я голодала, кругом кровь и недопонимание глухих душ… Даже мама меня не слышит. Какая тоска-а…
– Поплачем вместе?
– Таки да!
И, может быть, впервые за все их головокружительные приключения два любящих сердца с искренними слезами бросились в объятия друг другу! Раздался впечатляющий удар лбов, и осветили на мгновение брызнувшие искры обиженные лица Ивана и Рахили.
– Таки ещё одно разочарование… кому тут нужна эта наша любовь, когда у меня от неё синяки по всему телу? Скока я могу болеть девичьей душой по вам, а оно зря, вы – не еврей, не обрезаны, и мне не светит белое платье на свадьбе в ресторане «Цимес» под «Семь сорок» от Киркорова…
– Именно! И мне не светит…
– Шо, белое платье? И вам?!
– Свадьба, дура! Кому мы такие, несостоявшиеся, нужны…Всё зря, всё впустую, надежды нет, нет даже лучика в небе, потому что и самого неба нет, мы заживо погребены в бездонном чреве Ада…
– Брошенные, одинокие, никем не востребованные… Ой! – Последнее восклицание вырвалось у всхлипывающей израильтянки, когда на противоположной стене вдруг радостно вспыхнули знакомые оранжевые глаза!
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
О том, что, как это ни странно, но твёрже всего придерживается буквы закона именно Сатана. Он исполняет все обещания! Только подпишите…
– Мне вы нужны всегда, – проникновенно заявил бархатный голос нечистого. – Драгоценнейшая наша госпожа Файнзильберминц и проклятый казак Кочуев, я неимоверно счастлив, что вы всё-таки вкусили этого полузабытого греха, именуемого унынием. А ведь какой славный это грех, если вдуматься, пальчики оближешь! Бич всех думающих людей современности! После гордыни, конечно, ей вообще конкурентов нет… Итак, предлагаю не тратить время даром, а быстренько и по-деловому оформить все бумаги. Возражений нет?
– А таки в чём смысл? Шо изменится? Шо-то кому-то и каким местом станет лучше? Ай, шо-то я вам не верю, в последнее время нас стока раз бесстыже кидали, ужас, просто ужас…
– Вы не в церкви, вас не обманут! – дословно цитируя крылатую фразу великого комбинатора, возвестил голос. Оранжевый свет глаз стал ещё ярче, и на круглые колени девушки сухо упал желтоватый лист пергамента. – Договор типовой, стандартный, на те же семь лет, что и у вашего друга. С вас подпись, с нас – гарантированное возвращение вам обоим интереса к жизни!
– А оно нам надо? – попробовала вновь разрыдаться Рахиль, и голос сменил тактику:
– А ну, цыц! Подписывай, живо! Разболтались тут у меня…
Испуганная еврейка быстренько похлопала себя по карманам на предмет гелевой авторучки, не нашла, пошарила по безучастно плачущему подъесаулу, у него, естественно, не нашлось тоже, и жалобно пискнула:
– Таки и рада бы, но нечем! А шо, оно уже не кровью?
– Чернила надёжнее, документ всё-таки… – мрачно буркнул нечистый дух. – Ну и грешники пошли, на вид приличные люди, а у самих долбаной ручки нет… Нищета! Сидеть здесь, не дрыгаться, ждать! Я буду через две минуты…
Пылающие оранжевые глаза исчезли. Всё вновь погрузилось во тьму. Нашим героям уже не о чем было говорить, нечего терять и не за что бороться. Уныние захватило их души, обволокло равнодушием и ленью, как любят в таких случаях писать титулованные фантасты: «Да, сейчас всё плохо, но будет ещё хуже!»
По сути, быть пророком чёрных вестей – штука всегда необременительная… Во-первых, ругая всё подряд, гарантированно прослывёшь умным. Увы, такова человеческая психология, художник всегда не от мира сего, а вот его критик – человек холодного ума, и уж он-то знает, куда и зачем зарыли собаку! Наверное, поэтому от «знатоков» так этой собачатиной и пахнет…
48 
