Последние отзывы

  23  

Лола, которая при всей своей гордыне явно оценила необыкновенное великодушие сделанного ей предложения, кивнула и собралась что-то сказать.

— Не сметь! — негодующе оборвала ее Оливия Марчант.

Лола перевела взгляд с Оливии на меня. По-видимому, не слова благодарности были у нее на языке. Похоже, кое-что для нее осталось незавершенным. Между ними на письменном столе лежал как неприкаянный коричневый конверт. И, признаюсь, меня потрясла дерзость брошенного на него Лолой взгляда. Взгляд не укрылся и от Оливии Марчант. Чуть усмехнувшись, она потянулась, взяла конверт. Вынимая банкноты, не сводила глаз с Лолы. Отсчитала четыре, кинула через стол.

— Недельное жалованье. Забирайте и — вон, пока я не передумала. Кэрол, пожалуйста, пойдите с ней. Отпечатайте письмо и проследите, чтоб она напоследок не оставила после себя очередных сюрпризов.

На сей раз Лола, повернувшись на каблуках, точно вымуштрованный курсант, двинулась вон из кабинета, унося с собой свое маленькое, полное ненависти силовое поле.

По тому, как потянулась за ней Кэрол, было видно, что она рассчитывала совсем на другое: явно ждала, что ей позволят осушить победный бокал шампанского и поощрительно потреплют по плечу. Но было также ясно, что приказы Оливии Марчант в этих стенах выполняются беспрекословно, и Кэрол удалилась. А мы с Оливией остались вдвоем. Некоторое время она сидела, глядя на письменный стол, потом откинулась на спинку кресла, глубоко вздохнула.

— Что ж, пожалуй, я что-нибудь выпью. Вы как?

— Увы, — сказала я. — Я уже пила шиповниковый чай.

Оливия улыбнулась:

— Не о том речь!

Она поднялась и направилась к бару под окном. Вынула непочатую бутылку виски и щедро разлила его по кружкам, предназначенным для травяного чая. Фарфор чуть ли не содрогнулся от такого на другательства.

Некоторое время мы сидели молча, потом она сказала:

— Послушайте, Кэрол тут ни при чем. Это я велела ей говорить вам, что я по-прежнему в Лондоне.

— Догадываюсь, — кивнула я, — А зачем?

— Хотелось посмотреть, насколько вы профессиональны.

— Ну и?..

— Я восхищаюсь.

— Не стала бы на вашем месте, — заметила я. — Я не сумела даже выжать из нее причину вредительства.

— Причина в том, что она не получила место, которое хотела! — Оливия повела плечами. — Хотя, честно говоря, я все-таки не думаю, что это главное. Лола явилась ко мне два месяца назад. Сказала, что собирается уйти из нашего бизнеса и хочет устроиться в Лондоне, у моего мужа. У него не было вакансий, но даже если б и были, она недостаточно квалифицированна. Я отказала в содействии. Она была огорчена. Но этот инцидент вряд ли может служить основанием для того, чтоб так ополчиться на наш центр.

— Может, ей просто стало тошно от своего несовершенства? — Миссис Марчант вскинула на меня глаза, но ничего не сказала. — Кстати, что там за работа?

— Медсестра-регистратор. Я удивленно выгнула брови:

— Медсестра?

Она отпила виски, не спеша поставила кружку перед собой, обвела кончиком языка идеальный контур красивых губ. Что говорила Кэрол? Консультант? Почему-то в тот момент медицина никак не пришла мне на ум.

— Так ваш муж врач?

— Да, — сказала она, глядя мне прямо в глаза. — Разве Кэрол вам не сказала? Он хирург-эстетик.

— Как-как?

— Эстетик. Знаете — косметическая, пластическая хирургия.

— А!

Вот оно что! Ночную тишину на миг нарушило шумное стекание изрядного количества фрагментов к единому целому. Рекламные плакаты в кабинете красоты, акцент на восстановлении молодости, пламенный энтузиазм юной Джули. И еще кое-что. То, что не давало покоя, то, что я все никак не могла вспомнить, глядя на эти гладкие, выпуклые скулы. Марлен Дитрих. Должно быть, это из того самого журнала с Барбарой Херши и ее губами, — леденящая кровь история про то, как уже в летах, во время своего кабаре-турне Дитрих подклеивала излишки щек к ушам, предвосхищая тем самым последующую подтяжку кожи. Помню, тогда же мне стало ясно, почему у Марлен, когда она говорила, рот едва открывался и произносила она все как-то невнятно. Меняются времена, возникают новые технологии. И теперь кое для кого подтяжка стала уже привычным делом.

Так что же сейчас передо мной — результат пропагандируемого Джули глубокого пилинга или чего-то более радикального? Надо сказать, я испытала некоторое разочарование. И даже несколько смешалась. Оливия Марчант наблюдала за мной, словно читая мои мысли. Вероятно, в своей реакции я не была оригинальна. Во всяком случае, Оливию она ничуть не смутила. Может быть, я ошибаюсь? Может быть, он все-таки не сделал ее, может, он ее такую открыл?

  23