Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
39 
– Мить, – тихо попросил я, пока он отвлёкся на намыливание огромной мочалки, которую он сам едва удерживал двумя руками, – ты этим орудием пытки меня насмерть замыть решил? Не усердствуй так уж… Как моя Олёна и царица, всё ещё покупки в дом таскают?
– Не-э, это вряд ли… Небось на базаре ещё. Кто ж их так быстро отпустит…
– В каком смысле? – напрягся я.
– В каком смысле «быстро» или «отпустит»? – уходя от ответа, вывернулся он и крепко пришлёпнул меня горячей мочалкой к мокрой лавке.
– Митя, ты что, один в отделение вернулся? А девушки где?!
– Ну… – на миг призадумался он. – Одна из них уж точно не девушка, а у другой свадьба скоро… может быть… Ох, да что ж это я, будет у ней свадьба – небось Господь-то милостив!
– Где… Олёна?! Уволю, мерзавца… – пыхтел я, пытаясь выбраться на волю, но могучая мочалка накрыла меня как одеяло, почти с головой. А наш старательный умник с абсолютно невозмутимой рожей честно объяснял сложившуюся обстановку:
– А я-то чего? Это государыня-матушка, храни её Николай-угодник, всё устроила… Ходила, смотрела, спрашивала, она ж обычно в палатах царских сидит, ей простой базар, поди, в диковинку. Вот она, кормилица, возьми да и спроси: «А как есть милиция следить за порядок и закон на такой шумной месте?» Я и объяснил – дескать, товар проверяем на недовес, недомер, недосол, недоградус креплёности. Ну она опять спрашивает: а можно ли и ей попробовать? Конечно, говорю! Ить кто я такой, чтоб самой царице запрещать?! Ну… вот они и того… этого… увлеклись!
– М-м-м… – сквозь зубы простонал я, скорбно постукивая лбом об лавку.
– Мама дорогая, – перевёл меня Митя. – Я тока это и успел сказать, когда ей купцы руки крутить начали. Она ить, немчура австрийская, в суконной лавке натуральный погром устроила, а уж стеклярусу индийского набила-а… Небось Горох за год не расплатится!
Суду всё ясно. Расплачиваться будем мы. Этот (мягких выражений нет, кончились)… этот гад настропалил законопослушную государыню на проверку базарных лавок и внаглую смылся, якобы к нам за подмогой. А увидев, что мы тут с бабушкой и без того по уши в птичьем дерме, просто-напросто забыл про брошенную царицу. Для торговцев она, кстати, царица, только когда на троне, а на базаре – все равны! И это мой напарник, преданный делу сыска человек, герой, с которым столько пережито…
– Олёна где?
– Невеста ваша, что ль? Дык она там осталася, чей-то людям объясняла, вроде про умственную убогость государыни…
…?! Я едва не сломал лбом лавку. Ничего не понимающий Митя убрал мочалкового монстра, поставил меня на ноги и без предупреждения окатил ушатом ледяной воды, а потом горячей. Если я что и хотел сказать, то резко передумал. В голове билась одна мысль: правильно ли я помню, как надо делать харакири…
В дверь бани постучали. Стрельцы доложили о визите возмущённой группы мелких торговцев, только что задержавших на базаре двух подозрительных девиц. Обе упакованы в мешки из-под сельхозпродуктов и надлежащим образом связаны. Я через Митю передал указание занести «преступниц» в дом, а с торговцами пусть Еремеев разбирается. Сотник пока так и не вернул себе речь, но прекрасно наловчился командовать через старательного Заикина.
Пока моей формой занимался домовой, бабка прислала сменную одежду – нижнюю рубаху, подштанники и стрелецкий кафтан. Да, вид комичный, кто бы спорил, но вариантов нет, пришлось быстренько забежать в терем в таком виде. Уже у себя наверху я слышал, как внесли два извивающихся мешка, как шумная делегация торгашей орала на Еремеева и с каким блистательным достоинством защищал честь милиции скромный стрелец Фёдор Заикин…
– А подать нам сюда участкового! Пущай он нам сам при всём честном народе ответ держит, по какому такому праву иноземки активно в нашем товаре роются, разборки чинят, наш аршин своим дюймом мерят? Немой, что ль? И как, прости господи, таких убогих в милиции держат…
– Ф-фома Си-илыч с хам-мами не разговаривает. Он в-выше этого…
– А-а, ну раз такой высокий, тогда пущай сам за всё и ответит! Доколе?! Доколе малой торговле куда ни попадя палки тыкать станут? Кто сказал мымре энтой австрийской, что у меня брабантские кружева из Вологды?! Ан докажи сначала, чем мои хуже! Чё он мычит, а ручонками машет… Чей-то круглое, тёплое… и туды нам идти надо? В каком энто смысле?
– На-направление указывает, – ровно пояснил голос стрельца.
На пару минут внизу всё стихло, видимо, там дружно разгадывали ребус и уточняли маршрут.
39 
