Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
51 
– А ты-то куда? – раздался спокойный, насмешливый голос сзади.
Царь-батюшка развалился на троне, задрав ноги на подлокотник и удобно скрестив руки на животе.
– Ты не серчай на меня, Никита Иванович… Должен я был при всех на тебя накричать. Уж прости, ежели чем всерьез обидел… Жалобы на тебя опять. Видишь ли, боярина Мышкина в порубе держишь, вот прочие и взроптали. Как, мол, посмел сыскной воевода на боярина столбового голос завысить? Да ведь вся власть царева на боярах тока и держится! Такую бучу подняли, хоть святых выноси… Ну, вот и пришлось мне тебя принародно постращать. Политика – дело грязное, сам понимаешь…
– Ладно, плюнули и забыли…
Мы с царем пожали друг другу руки. Потом Горох хлопнул в ладоши, сунувшим нос слугам было приказано быстренько накрыть стол на двоих.
– На троих, – перерешил Горох, заметив схоронившуюся в уголке Бабу Ягу.
– Уж пожалуй и ты за стол, бабушка. Знаю от участкового нашего, что во многих делах ты ему советчица верная. Садись с нами, ешь, пей, да, может, слово мудрое скажешь или нас, торопливых, с умом поправишь…
Все-таки он – настоящий Царь. С большой буквы! Знает, где нужен кнут, а где пряник. Яга просто растаяла от подобного обращения. Я неожиданно понял, как страшно проголодался. Горох не спешил, давая мне возможность насытиться, и сам неторопливо рассказывал обо всем сделанном для обороны города от шамаханов. Должен признать, постарались все на славу…
– Одним словом – готовые мы. Ждем… Пусть только нос к Лукошкину сунут – так встретим – по гроб жизни зарекутся на русские города пасть разевать! Пушки вычищены, ядрышки подготовлены, порох сухохонький бочонками в погребах стоит. Смола в чанах разогретая, вскипятить – дело минутное. Огонь греческий тож подготовили. Конная дружина жеребцов под седлами держит, в одеже спит, тока кликни – враз верхами явятся. Гонцам повелел заставы пограничные предупредить, ежели орду шамаханскую увидят – в бой не вязаться, в стороны отступить, к городу супостата допуская, а уж когда они под стенами-то завязнут – тут с тылу и вдарить! Разобьем мы их, Никита Иванович. Не в первый раз… разобьем.
– Не сомневаюсь, – наконец откликнулся я. – В борьбе с внешним агрессором вам и карты в руки. Давайте по моим делам разберемся. Пока мы с Бабой Ягой летали на выполнение особо опасного задания, вы тут умудрились потерять ценного свидетеля, да еще и арестовать моего полномочного заместителя!
– Парень твой в тюрьме сидит, цепями для острастки прикованный. Песни орет на весь подвал. Грозится, что, вот вернется батюшка сыскной воевода, он ужо всем задаст!
– Расскажите толком, как все произошло. Я не верю, что Митька в чем-нибудь виноват…
– А кто говорил, что виноват? – недоуменно повел плечами царь. – Дураком надо быть, чтоб поверить, будто служивый твой супротив государственной власти заговоры строил… Мозгов у него на энто дело не хватит. Не, тут без шамаханских штучек не обошлось…
– Мы задержали шестерых. Они хоть еще в тюрьме?
– Эти – да! Куды ж им деваться?! А вот дьяка упустили… Видать, знатный шамахан был в его личине, раз ему столь хитроумный побег устроили. Я думаю, Митяй твой спокойненько дома сидел, а они в это время его образом и попользовались…
– Стоп! – осенило меня. – Так что, никто не додумался проверить его алиби?
– Чего? – в один голос заинтересовались Горох с Ягой.
– Алиби! Кто-нибудь может подтвердить, что на время совершения побега мой напарник находился в отделении?
– Нет, – покачал головой государь. – Это он говорит, что в тереме сидел, хотя никто его там не видел. Но я ему верю. А вот тетка одна с базара жаловалась, будто бы он на то самое время у ней всю капусту в бочонке переворошил. Врет небось… Так что нет у него твоего алиби.
– О боже мой! Ну как же нет, когда это как раз алиби и есть! – в сердцах вскричал я. – Митька врет, он не был дома. Он опять донимал тетку Матрену, торговку кислой капустой в овощном ряду, хотя Яга ему это и запрещала, утверждая, что наш Митяй ее до глубины души разобидел борьбой за качество продуктовых изделий. Она тем самым подтверждает факт того, что он там был, обеспечивая ему таким образом неопровержимое алиби.
Бабка уяснила быстрее, царь соображал дольше. Поняв наконец, где собака зарыта, оба глянули на меня с нескрываемым восхищением.
– Ну, ты и мудр, сыскной воевода…
– А то как же… – в тон ответил я. – Нам, работникам милиции, иначе и нельзя. Чуть промашку дал – за всех всю вину свалят… Но меня волнует другое. Когда ваши стрельцы изловили Филимона Груздева, вы нам его не выдали, сказали, что будете допрашивать самолично. И что же интересного вы у него узнали?
51 
