Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
46 
— Значит, страница, которую мы видели…
— Такая, какую можно было ожидать. Если мне не изменяет память, там было написано: «Посланы зернышки А. Б. В.» — то есть послали им предупреждение. Затем последовательно идут записи, что А и Б убрались, то есть покинули страну, и что В навестили. Боюсь, это плохо кончилось для В. Я думаю, доктор, нам удастся пролить некоторый свет на это темное дело. А тем временем единственное спасение для молодого Опеншоу — действовать так, как я ему посоветовал. Сегодня ничего больше мы не можем ни сказать, ни сделать… Передайте мне мою скрипку, и попытаемся на полчаса забыть отвратительную погоду и еще более отвратительные поступки людей.
К утру буря стихла, и солнце тускло светило сквозь туманный покров, нависший над Лондоном. Шерлок Холмс уже завтракал, когда я спустился вниз.
— Извините, что я начал без вас, — сказал он. — Я предвижу, что мне придется много поработать по делу молодого Опеншоу.
— Какие шаги вы собираетесь предпринять? — спросил я.
— Это в значительной степени зависит от результатов моих первых расследований. Может быть, мне придется еще съездить в Хоршем.
— Вы не собираетесь прежде всего поехать туда?
— Нет, я начну с Сити. Позвоните, и служанка принесет нам кофе.
В ожидании кофе я взял со стола газету и стал бегло просматривать ее. Я увидел заголовок, от которого у меня похолодело сердце.
— Холмс, — воскликнул я, — вы опоздали!
— А-а! — сказал он, отставляя чашку. — Я опасался, что так и будет. Как это произошло?-Он говорил спокойно, но я видел, что он глубоко взволнован.
«Holmes,» I cried, «you are too late.»
Мне бросилось в глаза имя Опеншоу и заголовок: «Трагедия у моста Ватерлоо». Вот что было написано:
«Вчера между девятью и десятью вечера констебль Кук, дежуривший у моста Ватерлоо, услышал крик о помощи и всплеск воды. Однако ночь была очень темная, бушевала буря, так что, несмотря на смелые попытки нескольких прохожих, оказалось невозможным спасти тонувшего. Был дан сигнал тревоги, и с помощью речной полиции тело удалось найти. Это был молодой джентльмен, имя которого, как видно по конверту, найденному в его кармане, Джон Опеншоу, проживавший вблизи Хоршема. Предполагают, что он спешил к последнему поезду, отходившему со станции Ватерлоо, и что в спешке при исключительной темноте сбился с дороги и шагнул через край одной из маленьких пристаней речного пароходства. На теле не было обнаружено следов насилия, и не может быть сомнения в том, что покойный оказался жертвой несчастного случая; это должно заставить власти обратить внимание на состояние речных пристаней».
Несколько минут мы сидели молча. Я никогда не видел Холмса таким угнетенным.
— Это наносит удар моему самолюбию, — сказал он наконец.
— Бесспорно, самолюбие мелкое чувство, но с этим ничего не поделаешь. Теперь это становится для меня личным делом, и если бог пошлет мне здоровье, я выловлю всю банду. Он пришел ко мне за помощью, и я же послал его на смерть!
Он вскочил со стула, зашагал по комнате с пылающим румянцем на бледном лице, нервно сжимая и разжимая свои длинные, тонкие пальцы.
— Хитрые дьяволы! — выкрикнул он наконец. — Как им удалось заманить его туда, вниз, к реке? Набережная не лежит по дороге к станции. На мосту, конечно, даже в такую ночь было слишком людно. Ну, Уотсон, посмотрим, кто в конечном счете победит. Сейчас я пойду!
— В полицию?
— Нет, я сам буду полицией. Я сплету паутину, и пусть тогда полиция ловит в нее мух, но не раньше.
Весь день я был занят своей медицинской практикой и вернулся на Бейкер-стрит поздно вечером. Шерлок Холмс еще не приходил. Было почти десять часов, когда он вошел, бледный и усталый. Он подошел к буфету и, отломив кусок хлеба, стал жадно жевать его, запивая большими глотками воды.
— Проголодались? — заметил я.
— Умираю от голода. Совершенно забыл поесть. С утреннего завтрака у меня не было во рту ни крошки.
— Ничего?
— Ни крошки. Мне некогда было об этом думать.
— А как ваши успехи?
— Хороши.
— Вы нашли ключ?
— Они у меня в руках. Молодой Опеншоу недолго останется неотмщенным. Знаете, Уотсон, поставим на них их собственное дьявольское клеймо! Разве это плохо придумано?
— Что вы хотите сказать?
Он взял из буфета апельсин, разделил его на дольки и выдавил на стол зернышки. Из них он взял пять и положил в конверт. На внутренней стороне конверта он написал: «Ш.X. за Д.О.». Затем он запечатал конверт и адресовал его: «Капитану Джеймсу Келгуну, парусник „Одинокая звезда“. Саванна, Джорджия».
46 
