Последние отзывы

  29  

Проходя по комнате, она заметила, что кто-то сидит рядом с герцогиней на стуле с высокой гнутой спинкой.

— Стебби, это мисс Гранвилл, — представила девушку герцогиня. — Она мирится со мной последние три недели. Мисс Гранвилл — это мой сын.

На секунду Энн удивилась, почему он не встал, но тут же увидела искалеченные ноги, костыли и изможденное лицо с выражением неизбывной застывшей боли.

Уже после ухода герцога она услышала о том, что он заболел детским параличом в 1918 году. Врачи спасли ему жизнь, но большего сделать не смогли. Беспомощный инвалид, он мог передвигаться только при помощи костылей и в кресле-каталке.

Энн еще предстояло узнать, что в искалеченном, измученном теле был заключен блестящий ум, твердый несгибаемый дух. Но сейчас она могла думать только о крушении своей мечты. В воображении она представляла молодого красавца, и теперь сердце ее переполняло разочарование.

Что поделаешь? Каждая девушка лелеет в своем сердце надежду на счастье.

— Неужели ничего нельзя сделать? — с горячим участием спросила Энн.

— Мы перепробовали все, что только можно, — ответила герцогиня и добавила: — Иногда, видя, как он страдает, я думаю, лучше бы он умер.

Слезы подступили к глазам Энн.

— Он был таким красивым ребенком, — тихо продолжала герцогиня. — Мы с мужем очень хотели сына. Помню, как я лежала в Чейн-Холле, а по всему поместью разносился звон колоколов. Тогда устроили большой праздник с фейерверком, всем показали новорожденного Стебби, произносили речи в честь наследника, желали счастья, говорили о будущем, о том, что он унаследует поместье, а потом — его сыновья. Но те дни ушли безвозвратно. Теперь нечего наследовать, по крайней мере очень мало что осталось. Половину поместья придется продать, чтобы оплатить расходы на похороны, а когда умрет Стебби, Генри достанется только дом.

— А у лорда Генри есть сыновья?

— Шесть дочерей! — сказала герцогиня и неожиданно попросила: — Дайте мне книги, что вы принесли из библиотеки, мисс Гранвилл. Надеюсь, на этот раз вы принесли что-нибудь интересное.

Энн знала, что герцогиня больше говорить не станет. Она любила посплетничать о семье и делала это с удовольствием. Дом, семейные традиции, — все это составляло ее жизнь, и теперь мало что кроме этого интересовало ее. Годы унесли ее подруг одну за другой; дети выросли и завели свои семьи; налоги лишили ее многого, без чего раньше герцогиня и не представляла себе жизни. Достигнув весьма преклонного возраста, она лишилась почти всего, остались лишь воспоминания.

— Могу я сделать для вас еще что-нибудь? — спросила Энн, подумав, что герцогиня кажется утомленной.

— Ничего не нужно, дорогая. Спасибо, — последовал ответ.

Энн отправилась домой. Она пошла через Грин-Парк^[9] к вокзалу Виктория^[10], потому что там было легче сесть в автобус в час пик. По дороге она думала о герцоге. Он оказался невероятно интересным собеседником, но Энн заметила, как временами боль искажала его лицо. А когда он собрался уходить и, тяжело опираясь на костыли, неловко направился к выходу, ее душа внезапно восстала против жестокости и страданий. Ну почему в жизни не может быть все таким, каким она представляла в мечтах: красивым и радостным? Почему болезни и ужасы войны уродуют людей, разрушают их морально и физически, лишают мира и счастья?

— Ты что такая серьезная? — спросила Салли, когда Энн пришла домой и села, слушая разговор Мэриголд с Салли, но сама не вставляя ни слова.

Энн хотелось бы рассказать обо всем, но слова не шли с языка. Всю жизнь она стремилась избежать всего неприятного, некрасивого. Даже никогда не стремилась навещать больных и страждущих, потому что не хотела слушать их жалобы и видеть их нищету.

Энн подошла к окну и стала смотреть на крыши.

— Что со мной происходит? — спрашивала себя девушка. — Я не жажду денег, как Мэриголд, но боюсь всего жалкого и убогого.

Вдруг она почувствовала, как ей на плечо легла рука Салли и мягкий голос младшей сестры спросил:

— В чем дело, дорогая? Чем ты так расстроена?

Мэриголд в этот момент пошла зачем-то вниз, и Энн без лишних подробностей рассказала Салли о герцоге.

— Бедняга! — воскликнула та. — Как это ужасно и для него, и для его матери! Может быть, ты сможешь помочь ему, дорогая?

Энн, волнуясь, взглянула на сестру и спросила:

— Как? И знаешь, скажу тебе откровенно: я не хочу. Ужасно сознаваться в этом, Салли, но я не такая, как ты. Мне не хочется быть с больными и немощными. И не надо убеждать меня, что это плохо и неправильно, потому что мне самой стыдно за себя, но такова правда. Я хочу жить в мире, где все здоровы, счастливы и богаты.

  29