очень нудно 
303 
— Я думал оставить им только один корабль или даже выкурить их всех самому, чисто по приколу, — добавил Демейзен, — а потом притвориться, что непонятка вышла. Но в конце концов я решил поступить иначе: пусть на поверхности планеты останется больше свидетельств атаки. К тому же нельзя исключать, что некоторые Ады не были уничтожены, а перешли в режим гибернации, и личности мучеников по-прежнему заточены там. Надо постараться спасти оттуда тех, кого еще стоит спасать.
Аватар протянул руку, и татуировка, нетронутая, сверкающая, взвилась с трупа Вепперса, по спирали взлетела в воздух и обернулась вокруг его кисти, как нить ртути. Она быстро приняла оттенок кожи аватара и слилась с ней еще до того, как доползла до верха кисти. В полете она напоминала маленький ураган на поле несжатой пшеницы.
— И все это время она была жива? — уточнила Ледедже.
— Угумс. И не просто жива — разумна. Ее интеллект настолько высок, что я ей, бля, даже имя дал, прикинь.
Он явно настроился на длинный рассказ и уже набирал для него в грудь воздуха, но девушка протестующе подняла руку.
— Не сомневаюсь. Но я не хочу его знать.
Демейзен недовольно ухмыльнулся.
— Это был эскадрон, персональный защитник, оружие — все вышеперечисленное, — подытожил он и снова потянулся, как будто татуировка продолжала укладываться поудобнее и теперь распределилась по всему его телу. Он взглянул на девушку сверху вниз.
— Ты возвращаться вообще намерена? Если так, то, надеюсь, ты уже к этому готова?
Она села на землю, держа руки за спиной. Из одного ее глаза текла кровь. Все тело ныло. Самочувствие у нее было самое что ни на есть говенное.
Подумав, она кивнула.
— Думаю, да.
— Хочешь? — он протянул ей кинжал рукояткой вперед.
— Да, так лучше, — сказала она, принимая кинжал, затем тяжело встала, помогая себе рукой, — это семейная реликвия.
Она глянула на аватара и озабоченно прищурилась.
— Их было два, — напомнила она.
Он помотал головой, бросил сквозь зубы: «Упс!», потом нагнулся и поднял второй кинжал с земли оттуда, где он в ней застрял. После этого он обыскал жилет Вепперса, нашел двойной футляр и с церемонным поклоном вручил его и кинжалы девушке.
Тем временем модель боевого корабля переломилась посредине. Она уже кренилась к пристани, огонь охватил судно от кормы до носа, но только теперь корабль внезапно завалился на корму и взорвался, разбрасывая искры, разметывая горящие уголья, мусор, шрапнель, снаряды и ракеты во все стороны. Они разрывались с жутким визгом, свистом и ревом.
В свете первого сгустка пламени, который вылетел после этого взрыва из недр корабля, на миг стали видны два серебристых яйца, что стояли на острых концах на берегу маленького низкого островка поблизости. Затем они исчезли бесследно — в мгновение ока, точно так же стремительно, как и возникли.
DRAMATIS PERSONAE[45]
Посланница Хюэн, образно выражаясь, спрыгнула с поезда, прежде чем ее оттуда столкнули, ну да так уж повелось. Даже то весьма ограниченное участие и содействие, которое она себе позволила в сложившихся обстоятельствах, несколько превышало строго регламентированную степень допустимого. Она подала в отставку, вернулась домой, посвятила несколько лет воспитанию ребенка и за следующие века ни разу не пожалела ни об одном своем поступке.
Сторожевой корабль Культуры класса «Мерзавец» За пределами нормальных моральных ограничений был вызван на разбирательство в Комиссию по Расследованию Недавних Событий, Имевших Место в Сичультианском Установлении. Он явился туда в облике замысловато татуированного карлика-альбиноса, хромого заики, страдавшего недержанием мочи и кала. Его быстро признали невиновным по всем статьям обвинения, за исключением только самых вопиющих (и в целом ожидаемых от корабля класса «Мерзавец») злоупотреблений должностным положением.
Он вернулся к обычным своим занятиям: продолжил бессрочное одиночное дежурство в сердце холодной безвидной пустоты, ожидая, когда случится неладное, и прилагая все силы, чтобы не слишком расстраиваться, когда ничего такого не происходило. Он получил от братьев-сторожевиков Культуры и других кораблей секции Особых Обстоятельств именно такие поздравления и восхищенные послания, каких и ожидал после всех своих свершений в системах Цунга и Квайн; из каждой строчки этих посланий сочилась нескрываемая зависть, но он дорожил ими почти так же сильно, как и записями сражений, которые любовно смонтировал воедино и снабдил исчерпывающим комментарием.
303 
