Последние отзывы

  42  

Бен усмехнулся:

– Тебе на это нечего ответить, не так ли?

– Нет, – кивнула она, – но не из-за тебя. А из-за меня.

– Что ты имеешь в виду?

Внезапно Оливия поняла, что не имеет права требовать правды от Бена и в то же время хранить свои секреты. Свои собственные позорные моменты. Возможно, Бен, услышав о ее страданиях, избавится от своих собственных.

– Что ж. – Голос Оливии слегка дрожал. – Я, как и ты, однажды допустила большую ошибку.

Бен нахмурился:

– Что произошло?

– Я подвела свою мать.

Выражение его лица смягчилось.

– Расскажи, – попросил он.

– Когда мама заболела… – Она замолчала. – Давай я начну чуть раньше. Я была маминой любимицей. Между нами всегда существовала особая связь. Мы очень много делали вместе. Мы были похожи – по сути своей застенчивые, но с актерским талантом. Мама поддерживала мое стремление стать актрисой. – Оливия замолчала, потому что ее грудь и горло болезненно сдавило. Через минуту она смогла продолжить. – Мама заболела, когда мне было двенадцать лет. Через пару месяцев ее состояние резко ухудшилось. Ноя… – Она судорожно вздохнула.

– Оливия… – Бен сел рядом с ней на диван и взял ее за руку.

Она вцепилась в его руку так, словно это был спасательный круг в бурном океане эмоций, готовом поглотить ее.

– Я бросила маму, – призналась Оливия. – Чем хуже ей становилось, тем меньше я была рядом. Она часто просила меня присесть на край ее кровати и рассказать, как прошел мой день, но я под любым предлогом избегала этого. – Слезы покатились по ее щекам, и она принялась вытирать их свободной рукой. – Я видела, что это причиняет ей боль, но все равно продолжала… – Из ее груди вырвался стон отчаяния, скорби и сожаления.

Бен ничего не говорил. Видимо, его шокировал рассказ Оливии. И теперь он испытывает к ней отвращение. Ее историю нельзя сравнить с историей Бена. Однажды он потерял контроль над своим гневом и всю жизнь об этом сожалел. Она же осознанно нанесла своей матери тысячи ран, и это продолжалось долго. Напряжение нарастало в груди Оливии, и она с трудом сдерживалась. Как и Бен, она очень долго пыталась подавить в себе эмоции.

Бен нежно обхватил ладонью ее лицо и заставил на него посмотреть.

– Оливия, тебе было тогда двенадцать лет.

– Ох, значит, вот в чем мое оправдание?

Он печально улыбнулся:

– А мое в том, что я защищался, помнишь?

– Это разные вещи.

– Почему?

Она покачала головой:

– Потому что… потому что это произошло со мной.

В его глазах мелькнуло понимание.

– Значит, один свод правил для тебя, а другой для всех остальных людей?

– Мы говорим о моей матери, о человеке, которого я больше всех любила. И я подвела ее. Хочешь услышать, каков был наш последний разговор с ней?

– Нет.

– Она, как всегда, попросила меня присесть на кровать, но я отказалась. Я стояла в дверях ее комнаты, и мне не терпелось уйти. – Оливия судорожно вздохнула. – Мама сказала: «Ливви, я очень тебя люблю. Тебе известно об этом, не так ли?» Знаешь, что я ответила? – прошептала она, и Бен, не сказав ни слова, прижал ее к себе. – Ничего, – опустошенным голосом продолжила Оливия, закрыв глаза. – Я ничего ей не ответила. Я не ответила, что тоже ее люблю. Я просто ушла к себе, а когда на следующий день проснулась, мама уже покинула этот свет.

Бен крепко обнял ее, и Оливия, более не сдерживаясь, зарыдала, уткнувшись ему в плечо. Она не плакала с тех пор, как умерла ее мать.

Ей необходимо было выплакаться, выпустить всю боль наружу. Наконец-то.

Через некоторое время слезы утихли, но Оливия продолжала оставаться в объятиях Бена, прижавшись щекой к его плечу. Она чувствовала себя уставшей, словно пробежала марафон.

Бен убрал с ее лица влажный от пролитых слез локон.

– Я рад, что ты мне об этом рассказала, – тихо произнес он. – Повторяю, тебе было двенадцать лет, тебе было грустно и страшно, и твой поступок ни в коей мере не характеризует тебя как человека.

– Это была моя мать…

– Как думаешь, почему ты избегала ее?

– Потому что мне было ненавистно видеть маму в таком состоянии. Угасающей. Это пугало меня, ведь я знала, что скоро она меня оставит. Наверное, я таким образом пыталась притвориться, что ничего не происходит.

– Ты не считаешь, что такое поведение хотя бы отчасти можно понять? Если бы на твоем месте оказалась какая-то другая маленькая девочка, ты простила бы ее за это?

– Возможно, – призналась Оливия. – Но все воспринимаешь по-другому, если это происходит с тобой. Я не забыла лицо мамы, когда она сказала, что любит меня, а я не ответила. Я не могу ничего исправить, Бен, не могу ничего изменить или получить второй шанс. Именно такой меня запомнила мама. Я смотрела на нее с раздражением, когда она говорила, что любит меня.

  42