Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
145 
«Фух, вроде обошлось… Клим молодец, быстро сориентировался. Теперь осталось дождаться реакции Адель», — подумала я и стала внимательно за ней наблюдать.
А она тем временем снова замолчала и вышла чуть вперёд, наверное, чтобы мы не видели выражения её лица. Однако нам с Климом и не требовалось это. Ведь и так было понятно — мир Адель рушится. А вместе с ним и доверие к людям, а самое главное, и любовь.
— Милая, если у тебя есть вопросы, задавай их, — ласково сказал Клим. — Мы ведь коротко пока всё рассказали.
— Мне нужно обдумать хотя бы то, что я узнала, — тоскливо отозвалась она. — И вообще, хочу сейчас побыть одна. Поехали домой.
— Но дома говорить нельзя. Там везде прослушивающая аппаратура, — Клим покачал головой.
— Клим, поехали, — тихо одёрнула я. — Поверь, сейчас она точно говорить не захочет. Ей нужно время. И потом, мы всегда можем снова выехать из дома. Например, вечером.
— Хорошо, поехали домой, — подумав, согласился он и, развернувшись, мы направились к выходу из парка.
«По крайней мере, пока всё идёт более-менее нормально. И Адель уже не кричит, что не верит нам. Но неизвестно, что ещё впереди и какие вопросы ей придут в голову. И что она вообще сделает. Ведь рассказанное ей доставляет сейчас неимоверную боль», — с жалостью подумала я. «И надеюсь, мы сможем помощь ей потом восстановить душевные силы и равновесие».
Глава 30
Однако вечером выезжать никуда не потребовалось. Адель закрылась в своей комнате и не желала с нами говорить, прося пока не беспокоить её. Но чем дольше это продолжалось, тем больше беспокоились мы.
Перебрасываясь с Климом встревоженными взглядами, мы оба всё больше волновались и чтобы понять это, не стоило разговаривать. Мой испанец постоянно хмурился, чутко прислушиваясь к происходящему в комнате сестры, а я ощущала себя, как натянутая струна.
От Адель в прямом смысле зависело наше будущее и, не понимая пока, что девушка думает, я испытывала страх.
«Пусть бы она хоть как-нибудь дала понять о своём отношении к узнанному. Ведь кроме сказанного вначале, что не верит нам и чуть позже, что «допустим» верит некоторым словам, больше она ничего не сказала», — уже глубоким вечером с раздражением думала я. «Должна же она понимать, что и нам непросто. Но нет, она закрылась в комнате и сидит, отказываясь даже выходить и ужинать. И скорее всего, до утра не выйдет. И как теперь дождаться утра? Наша судьба же всецело в её руках».
«Но всё же я и понимаю её. Узнать такое — огромный стресс. Я сама некоторое время не могла прийти в себя, когда узнала правду. И это ведь касалось только Клима и последних событий. А у Адель вся жизнь за последние семь лет оказалась ложью и фарсом… Так что нужно проявить терпение. И вообще, лучше пойти и отдохнуть, чтобы завтра с новыми силами встретить новый день», — в конце концов сказала я себе.
Клим, по-видимому, тоже пришёл к такому же выводу, поэтому чуть раньше привычно повёл меня в спальню. Правда, совсем не для отдыха. А там, как никогда жадно мы занимались с ним любовью, и где-то глубоко внутри я постоянно повторяла себе, что может, в последний раз мы так занимаемся любовью, не боясь, что в любой момент в спальню ворвётся кто-то из Милирийцев, и после этого мы умрём. И это только добавляло страсти, и желания больше и ближе чувствовать своего испанца, который так ворвался в мою жизнь и принёс столько испытаний.
А засыпала я уже с чувством приятной утомлённости, и думать не хотелось совсем ни о чем.
Но посреди ночи меня начали тормошить и я лениво пробормотала:
— Клим, умоляю, дай поспать… Так сейчас хорошо…
— Ничего не хорошо, — из темноты раздался его сухой шёпот. — Адель сбежала…
— Что?! — испуганно выпалила я и тут же прикрыла губы рукой.
— Не бойся говорить, — добавил он. — Я включил глушитель всей прослушивающей аппаратуры, но у нас есть максимум пять минут, чтобы покинуть этот дом. Или, скорее всего, сюда ворвутся те, кто следит за ним. Они ведь видели, что Адель уехала, и сейчас с двойным рвением буду прислушиваться к происходящему в доме, а значит и быстро поймут, в чём дело. Так что давай, поднимайся, нам нужно бежать.
— Куда бежать? — спросонья ничего толком не понимая, переспросила я, садясь на кровати. — И как?!
— Все пути отхода я давно продумал, — лихорадочно мечась по спальне и что-то забрасывая в рюкзак, ответил он и стал сухо отдавать команды, дополнительно поясняя: — Вставай и одевайся. Одежду тебе я бросил на кровать. Свет не включай. Про остальные вещи забудь. Самое важное я уже приготовил, и сейчас осталось мелочь взять.
145 
