Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
38 
— Как ты думаешь, я должна его предупредить?
— Пусть это будет сюрпризом.
У Габби мелькнула мысль, что Фрэн играет с огнем. Доминик не уступает Бенету в энергичности, властности, сексапильности, наконец. Вряд ли он еще долго позволит Франческе вести игру. Результат будет очень интересным.
Они вернулись в зал, когда свет уже гас.
Спектакль был безупречным, актеры пели прекрасно. Когда занавес упал в конце последнего акта, публика аплодировала стоя, затем начала потихоньку расходиться.
Выбраться из толпы удалось не сразу.
— Перекусим где-нибудь, — предложил Доминик, когда компания добралась до стоянки.
— С удовольствием, — согласилась Габби. — Куда ты хотел бы поехать?
— Бенет, ты что скажешь?
— Твой выбор, Дом.
— В Дабл-Бэе есть греческий ресторан. Встретимся там.
— Расслабься, — заметил Бенет, ведя машину мимо ботанического сада. — Сомневаюсь, что Аннабел бросится в погоню, чтобы выяснить, куда мы отправились.
— Какая проницательность! — насмешливо откликнулась Габби. — Ее энтузиазм не ускользнул от тебя.
— Ты говоришь, как ревнивая жена.
— Я и есть ревнивая жена.
Он мрачно взглянул на нее.
— Не остри.
Габби дерзко улыбнулась.
— Надо же когда-нибудь начать развивать чувство юмора.
— Наверное, я должен тебя отшлепать. И, пожалуй, сделаю это.
— Сделай, но не сомневайся: я отомщу.
Бенет тихо рассмеялся.
Ресторан находился на верхнем этаже торгового центра и мог похвастаться подлинно греческой атмосферой. Как вскоре стало ясно, Доминик был не просто привилегированным клиентом, но и личным другом владельца.
К изумительным пирожным, поданным на большом блюде, Габби заказала чай вместо обычного крепкого кофе.
Доминик оказался отличным рассказчиком с тонким чувством юмора. Габби часто смеялась, и Франческа тоже, похоже, не осталась равнодушной.
Компания распрощалась за полночь, и был уже почти час, когда Габби скользнула в постель, и Бенет потушил свет.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Корпорация «Стэнтон и Николс» поддерживала несколько благотворительных фондов и ежегодно проводила званый обед в банкетном зале известного отеля.
Этот обед, считавшийся важным событием в жизни сиднейской элиты, собрал более тысячи гостей.
В зале царила высокая мода. Светские дамы явно старались перещеголять друг друга нарядами от известных модельеров, а на их драгоценности можно было бы прокормить голодающую страну.
Мужчинам было легче спорить с модой. Достаточно черного вечернего костюма, белой рубашки и черного галстука-бабочки, правда при условии, что костюм — от Армани или Зеньи, туфли — ручной работы, а рубашка — дорогая, из чистого хлопка.
Габби выбрала длинное платье из переливающейся неяркими весенними цветами шелковой органзы, с облегающим лифом, обнаженным плечами и спиной, дополнял его шарф из той же ткани. Волосы она оставила распущенными, они казались слегка растрепанными ветерком и подчеркивали нежную прелесть ее лица.
Начало приема было назначено на половину седьмого. Те же, кого не привлекала светская болтовня в большом вестибюле, где подавались напитки, должны были явиться не позже семи, когда откроют двери банкетного зала. Сам банкет начинался в половине восьмого.
— Шампанского?
— Апельсиновый сок.
Взяв с предложенного официантом подноса бокал, Габби заметила веселые искорки в глазах мужа.
— Чтобы голова была яснее?
Она улыбнулась своей обворожительной улыбкой.
— Ты прекрасно читаешь мои мысли.
Ей действительно требовалась ясная голова, ведь компанию за столом им составят — кроме еще пяти гостей — Джеймс, Моника и Аннабел.
— Как всегда, querida, — с легкой насмешкой ответил он и увидел, как чуть расширились ее зрачки при звуке ласкового испанского слова.
Понял ли он, что неосознанное обращение к языку его покойной матери потрясло ее до глубины души?
Появление коллеги Бенета с женой помогло Габби быстро справиться с замешательством, а через пару минут Бенет напомнил, что пора к столу.
Стэнтоны и Николсы были одними из главных спонсоров этого приема, поэтому за их столом сидели председатель комитета с женой и высокопоставленный гость с женой и сыном.
Джеймс, Моника и Аннабел уселись на свои места за минуту до начала с непременными воздушными поцелуями и легкими рукопожатиями.
38 
