Последние отзывы

  124  

Итан понял, что они оба не в состоянии полностью взять свои чувства под контроль. Гарретт, напротив, была хладнокровна и почти расслаблена, медленно обходя комнату и, исследуя полки, шкафчики и картины. Поскольку она была всего лишь женщиной, Дженкин не обращал на неё внимания, сосредоточившись на Итане.

– Какова природа твоих отношений с Рэвенелами? – спросил Дженкин. – Почему они решили тебя приютить?

Значит, он ничего не знал. Итан поразился тому что существуют секреты недоступные Дженкину.

– Это не имеет значения, – ответил он.

– Никогда мне так не отвечай, –  рявкнул Дженкин, возвращаясь к своей привычной энергичной манере общения. – Если я задаю вопрос, это имеет значение.

– Прошу прощения, – мягко отозвался Итан. – Я хотел сказать: не ваше дело.

На лице Дженкин появилось удивлённое выражение.

– Пока я восстанавливал силы, – продолжил Итан, – у меня была возможность дочитать Гамлета. Вы хотели узнать, что за отражение я увидел в пьесе. Вот почему я здесь. – Он замолчал, увидев проблеск интереса во взгляде пожилого человека. На него снизошло удивительное осознание того, что Дженкин, каким-то непостижимым образом, действительно питал к нему чувства, но при этом всё равно пытался убить. – Вы сказали, что в падшем мире Гамлет понял: нет ни хорошего, ни плохого, ни правильного... всё зависит только от мнения. Факты и правила бесполезны. Правда не имеет значения. – Итан заколебался. – Здесь есть какая-то свобода, так ведь? Это позволяет вам делать или говорить всё, что пожелаете, для достижения своих целей.

– Верно, – согласился Дженкин, пристально смотря на Итана. В его медных глазах танцевали блики пламени. Лицо смягчилось. – Я надеялся, что ты это поймёшь.

– Но это не всеобщая свобода, – сказал Итан. – Только ваша. Вы можете пожертвовать кем угодно ради своей выгоды. Можете оправдать убийства невинных людей, даже детей, говоря, что они ради высшего блага. Я не могу так поступать. Я верю в факты и верховенство закона. И верю во фразу, которую изрекла мудрая женщина не так давно: любая жизнь стоит спасения.

Казалось, глаза Дженкина потухли. Он взял спичку и подпалил обрезанный конец сигары, прикрываясь ритуалом.

– Ты наивный дурак, – произнёс он с горечью. – И понятия не имеешь, что бы я для тебя сделал. Какую бы власть ты мог заполучить. Я бы научил тебя видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Но ты лучше предашь меня, после всего, что я тебе дал. После того, как я создал тебя. Как и любой глупый простолюдин, ты предпочитаешь цепляться за свои иллюзии.

– За мораль, – мягко поправил Итан. – Человек высокого положения должен знать разницу. Вам не место в правительстве, Дженкин. Ни один человек, который меняет свои моральные устои так же просто, как одежду, не должен властвовать над жизнями других людей.

На него снизошли покой и лёгкость, будто он освободился от бремени, которое тащил в течение многих лет. Итан взглянул на Гарретт, которая рассматривала предметы, расставленные на каминной полке, и почувствовал прилив нежности, смешанной с желанием. Всё, чего он хотел, это забрать её отсюда и найти где-нибудь кровать, где угодно. Не для того, чтобы заняться любовью... по крайней мере, пока... Он жаждал заключить любимую в объятия и заснуть.

Итан достал из жилета карманные часы и сверил время. Час тридцать утра.

– Газеты уже ушли в печать, – небрежно кинул он. – Один из редакторов "Таймс" сказал мне, что они могут выпускать двадцать тысяч экземпляров в час. Это означает, что станки отпечатают, по крайней мере, шестьдесят, возможно, семьдесят тысяч экземпляров к утру. Надеюсь, они правильно написали ваше имя. Я старательно вывел его на бумаге, на всякий случай.

Дженкин медленно отложил сигару на хрустальное блюдо, уставившись на своего ученика с поднимающейся яростью.

– Я почти забыл упомянуть о сегодняшней встрече, – сказал Итан. – У меня было полно интересных фактов, и журналисты очень хотели их услышать.

– Ты блефуешь, – сказал Дженкин, его лицо потемнело от негодования.

– Скоро мы это выясним.

Итан начал засовывать карманные часы обратно в жилет и чуть не уронил их, перепуганный звуком предмета прорезающего воздух, тошнотворного тупого удара по плоти, треска костей и крика боли.

Итан напрягся всем телом, готовясь дать отпор, но остановился в ответ на жест Гарретт. Она стояла рядом с Дженкином с кочергой в руке, в то время как пожилой мужчина согнулся пополам в кресле, схватившись за предплечье и вскрикивал от мучительной боли.

  124