Последние отзывы

  81  

– Она выгнала меня, предварительно обозвав подлецом и идиотом.

Я прыснула, представив эту картину.

– Да-да, – рассмеялся Роберт, – я уже привык. Она не в первый раз меня так называет.

– Потом расскажу, – предвосхитил он мой следующий вопрос. – Дальше я поехал в Камберленд. Посетил твой замок. Естественно, тебя там не было. И пусть я все еще зол на твоих родителей, поехал в Неаполь. С твоей матерью у нас состоялся тяжелый разговор. (Роберт удрученно вздохнул.) В общем, она отказалась мне помогать. Тогда я вернулся снова в Нью-Йорк. И тут мне повезло: слежка, которую я установил за Мэри, дала плоды. Твоя бывшая горничная поехала куда-то на север, в провинциальный маленький городок Берлингтон. Я отправился за ней. И вот я здесь.

– Ты следил за Мэри?! – мои глаза округлились от возмущения.

– Да, – развел руками Роберт, – следил. А не надо было сбегать, девочка моя. Кстати, ты мне должна услугу.

– Какую еще услугу? – нахмурилась я.

– Я не разоблачил перед Барбарой твое вранье насчет болезни отца, – Роберт пристально уставился на мои губы, они тут же стали дико зудеть.

– Хорошо, забыли о слежке, – перевела разговор, чувствуя, как расплываюсь жидкой лужицей от его слов «девочка моя». Какая я девочка? Мне уже тридцать! Но все равно было безумно приятно.

– А как в Нью-Йорке нашел? – сверкнула я глазами и, вздохнув, взялась за куриное крылышко.

– После… – Роберт запнулся, – твоего побега… И письма… Я стал искал тебя везде. Но, увы, только в Англии. У меня был контракт с Бейлором. Я не мог бросить работу на полдороге и был привязан к Англии договором. Леди Девони отказывалась со мной разговаривать, в очередной раз объяснив, какой я мерзавец и… Ладно. К Стефану, барону Сеймуру, тоже долго подойти не мог. Когда гордости уже не осталось, я вызвал его на разговор. Но Стефан только процедил сквозь зубы «Не знаю» и презрительно отвернулся. Я был в растерянности. Потом в газетах появилась заметка о том, что скончался твой муж, герцог Мелвилль, и я обрадовался как ребенок. Ты, наконец, стала свободной.

– Я действительно подала на развод, – тихо прошептала, – но герцог был при смерти и…

Я замолчала и нервно отхлебнула из бокала.

– Неважно, – произнес Роберт быстро, – совершенно неважно, как ты получила свободу, главное – ты свободна.

Что значит неважно? Он не верит, что я подала на развод? Он не верит, что я отказалась от миллионов герцога ради свободы? Он думает, что я обманула?!

– И как же ты меня нашел в Нью-Йорке? – еще раз поинтересовалась ровным тоном, не став нагнетать обстановку и пообещав себе подумать об этом потом, в одиночестве. И о его злости на моих родителей, и о недоверии…

Роберт криво улыбнулся.

– Адвокат герцога. У него был твой адрес.

– А я думала, что ты действительно собираешься продавать свои акции мистеру Вестону, – призналась я, смеясь, – и мы случайно встретились в его доме.

– Ты не ошиблась, – кивнул Роберт, – я собираюсь продать акции и переехать в Англию насовсем.

– И еще, Софи… – мужчина помолчал, мучительно подбирая слова. – Я не знаю, как сказать…

Роберт вдруг стал косноязычным и робким.

– Я хочу сказать… Прости меня. За ту боль, что я тебе причинил. За обидные слова, за ненависть… Но ты ведь понимаешь, что я имел право гневаться? То, что сделали со мной твои родители…

Я смотрела на Роберта, и сердце болело от любви к нему. Но я понимала, что еще рано. Он сейчас полон вины и раскаянья. Он хочет меня. Я вижу его страсть и желание так ясно, словно это написано у него на лбу красными буквами, но сомнения еще терзают его. Он любит меня и поэтому вынужденно прощает. Не потому, что понял, а потому, что знает – иначе меня не получить.

Я резко встала и отряхнула юбку.

– Спасибо за прекрасный пикник, но мне пора домой, – наклонилась и начала складывать в корзинку остатки еды, тарелки и бокалы. Видела, что Роберт удивился. Возможно, он планировал закончить день по-другому?

– Когда мы сможем встретить еще раз? – уныло спросил он.

– Завтра у меня большая стирка, – я заметила, как глаза Роберта округлились, – поэтому давай через два дня.

– Ладно, – кивнул он, окончательно распрощавшись с мыслью поцеловать меня, и пошел готовить экипаж. Ехали мы молча. Я с горечью обдумывала его слова и тяжело вздыхала, понимая, что Роберт в глубине души все еще остается обиженным ребенком. Я боялась, что если сейчас уступлю, то потом всю оставшуюся жизнь с ним (была уверена, что рано или поздно он предложит мне руку и сердце) придется выслушивать его жалобы и стенания на моих родителей и несправедливую жизнь. «Как все сложно», – мысленно вздохнула я.

  81