очень нудно 
13 
– Когда мы объявим о нашей помолвке? – спросила с набитым ртом.
Роберт с ласковой улыбкой смотрел на меня. Поцеловал в уголок рта, тронул выбившуюся из-под шляпки прядку, взял мою ладонь и прижал к своей щеке.
– Я хочу все-таки подождать до окончания Кембриджа, Софи, – ответил он, вздыхая. – У меня будет больше шансов произвести впечатление на твоих родителей, если будет диплом. Возможно, к тому времени я уже найду работу.
Роберт смотрел на меня как на самое дорогое существо на свете.
– Ты знаешь, я немного опасаюсь, – добавил он со смешком, – ты все-таки дочь виконта, а я – простой студент…
Я отмахнулась.
– Мои родители – прогрессивные люди. Они не подвержены порокам снобизма и высокомерия. Я уверена, ты им понравишься. Мама всегда негодовала, когда мы говорили о классовом неравенстве.
– Тогда мне крупно повезло с будущими родственниками, – улыбнулся он и обнял меня еще крепче.
Мы так и просидели почти до вечера на скамье, тесно обнявшись, и никакая сила в мире не смогла бы нас разъединить. Даже холод и сырость не были нам страшны – любовь согревала лучше всякой печки.
Как наивна первая любовь! Как беспечна и легкомысленна. Сейчас, спустя почти двенадцать лет, я могу только саркастически улыбаться, вспоминая себя в то время. Вспоминая свои глупые девчоночьи мечты.
* * *
На Рождество я поехала домой. За время моего отсутствия атмосфера в доме еще больше накалилась. Адель проводила зиму в Ницце. Маме удалось уговорить дедушку дать денег. Для внучек он не жалел ничего, но вот зятю отказывал постоянно. Папа ругался, мама огрызалась в ответ. На меня никто не обращал внимания. Праздники прошли грустно и уныло. Даже традиционная елка, украшенная в столовой, не радовала. Я целыми днями сидела в своей комнате, рисовала Роберта, перечитывала его письма и мечтала.
И опять школа. В феврале мне исполнилось восемнадцать. Роберт прислал музыкальную шкатулку. При поднятии крышки играла нежная мелодия, а в центре распускался цветок, раскрывая розовые лепестки, сделанные из ткани, натянутой на каркас из проволоки. И пусть выглядела шкатулка немного коряво и простовато, но я была в восторге: Роберт написал, что сделал ее своими руками. Я целыми днями слушала незатейливую мелодию, пока Лилия не сказала, что если я еще раз открою шкатулку – она ее сломает. После этого наслаждалась своим подарком только в одиночестве. Мама с папой прислали жемчужное ожерелье и поздравительную открытку, в которой сообщали, что представление ко двору состоится сразу после Пасхи в Сент-Джеймсском дворце.
Я всей душой ждала этого знаменательного события. Мы с Лилией уже раз сто, наверное, репетировали ритуал приближения к королеве, глубокий «церемониальный» реверанс, поклоны и отход назад (королевой попеременно были то я, то Лили). Портнихе уже было заказано платье с роскошным шлейфом. Туфельки, перья, украшения – все было готово. После представления мы становились полноправными членами аристократического общества, могли появляться в свете, посещать балы и театры. Мы с Лилией радовались и шутили, что будем самыми красивыми дебютантками на открытии сезона. (Как такие планы соотносились с моими намерениями выйти замуж за Роберта, даже не знаю. Тогда я не задумывалась об этом.)
Ах, молодость, молодость! Я весьма смутно понимала, что такое долг, ответственность, обязанности. Для меня все было просто. Я люблю – значит, выйду замуж за любимого! Я хочу на бал – значит, поеду на бал! Я мечтала увидеть королеву и двор, жаждала надеть платье со шлейфом и торжественно пройти по тронному залу (и чтобы обязательно все мужчины смотрели на меня с восхищением). Хотела покорить Лондон – и в то же время хотела быть с Робертом. Только в восемнадцать лет можно не замечать нестыковок в таких жизненных планах.
Но мы были счастливы, молоды и беспечны. И Лилия так же, как и я, планировала блистать в свете. Только она, в отличие от меня, еще и хотела встретить свою любовь.
Письма приходили по-прежнему. Сердце замирало от восторга, когда я читала написанные рукой Роберта строчки: «Люблю тебя больше жизни. Благодарю Бога, что встретил тебя на своем пути. Ты мое счастье, мое солнце, мое вдохновение. Я повторяю бесконечно – я люблю тебя, милая моя Софи».
И слезы наполняли глаза, когда любимый писал: «Со страниц всех книг на меня смотрит твое лицо. В каждой женщине я вижу тебя, в коридоре университета слышу твои легкие шаги, твой нежный голос звучит в аудиториях. Я чувствую твой чарующий аромат, твое дыхание. Я схожу с ума, Софи. Без тебя я мертвец, беспризорник, нищий душой и телом. Твоя любовь наполняет мои крылья ветром, а душу – светом жизни».
13 
