Последние отзывы

  89  

Так что дело ясное, судя в первую очередь по гильзам, водитель то ли втихомолку подкалымить решил, то ли ездил к родне за город — подобное обращение с казенным транспортом тут в большом ходу, в точности как у советских шоферов. Возвращаясь в столицу затемно, наткнулся на выдвигавшихся к резиденции путчистов. Кто-то из солдатиков, завидев характерный силуэт автобуса, пустил длинную очередь — наверняка у него автобусы эти в первую очередь ассоциировались не с лицеем, а с Папиными «пара». Добрая половина стекол в кормовой части где выбита, где продырявлена пулями, но покрышки не задеты. Поскольку ни внутри, ни рядом не наблюдается даже пятен крови, водила, тут и думать нечего, остался целехонек. Съехав на обочину, выпрыгнул и припустил в лес, спасаясь от сложностей жизни. Вряд ли он сюда вернется, иначе давно бы объявился. Наверняка ключ зажигания оставил в замке — но даже если унес с собой, не проблема…

Обернувшись к лесу, Мазур призывно свистнул, махнул рукой. Не дожидаясь, когда остальные подойдут, уселся на водительское место, огляделся. Рычаг стоит на передаче, ключ в замке, бензина хоть залейся… Перекинув рычаг на нейтралку, он с замиранием сердца повернул ключ. Мотор чихнул, рыкнул, заработал размеренно. Прикрикнул:

— Живей, живей, лицеисты!

А впрочем, тот, кто увидит их на улице, издали разберет, что пассажиры мало похожи на благородных девиц-женевьевок. Но тут уж ничего не поделаешь…

Люди пробегали по салону, хрустя подошвами по битому стеклу, проворно сбрасывали осколки с сидений, рассаживались, благо места хватало. Лаврик усадил Принцессу на переднее сиденье, поставил рядом свой драгоценный мешок. Мазур мельком покосился на девушку. Она, оказавшись в относительной безопасности, расклеилась мгновенно: полулежала на сиденье, закинув голову, зажмурившись, тяжело отдуваясь, вытянув ноги, с нешуточным страданием на лице. Посочувствовать можно: в одночасье да мордой в грязь, из наследниц престола в беглянки. Интересно, есть у нее доступ к Папиным счетам? Свои, конечно, тоже имеются, но по сравнению с Папиными закромами, это семечки. А, не до того…

Отыскав нужный рычаг, он захлопнул с шипением дверь, врубил задний ход, полицейским разворотом выскочил на дорогу, крутанул руль, перекинул передачу и поехал к столице, из предосторожности не особенно и выжимая газ: начиналась опасная неизвестность, черт его знает, что творится в городе, но, заранее предсказать можно — ничего хорошего, окромя плохого. Никогда еще здешние перевороты и мятежи не ограничивались культурными локальными перестрелками противоборствующих сторон…

Стоявший с ним рядом Лаврик наклонился, включил приемник и покрутил ручку настройки. Ворвался истошно вопивший голос:

— Шалонте ихода роченга, шалата олохо ванчуто ассели! Датабо ухуре рабуто асалани! Интоте вакунта, ассели катару, очунта вото! Махонга уболо датабо, асамани камдоте!

Судя по четкости и громкости, это работала столичная радиостанция. Перевести тарабарщину смогла бы только Принцесса, но она пребывала в совершеннейшей горестной отключке. Морщась, Лаврик вертел ручку. Когда раздалась столь же громкая французская речь, наклонился, напряженно вслушиваясь.

— Что там? — не отрывая глаз от дороги, спросил Мазур.

— Ничего толком непонятно, — пожал плечами Лаврик. — Просьба к населению сохранять спокойствие и не допускать никаких противоправных действий, иначе силы правопорядка и армия будут применять оружие… Никакой конкретики, мать его… Ага! Несмотря на прискорбные — именно так! — события, несмотря на трагическую гибель Отца Нации, нация должна сплотиться, сохранить высокие идеалы независимости, суверенитета и порядка… Ну, никакой конкретики, хоть тресни… Не определились они еще с конкретикой, надо полагать…

Впереди показались убогие кварталы восточной околицы. Высоко над городом, слева направо, неторопливо проплыл военный вертолет. Мазур, издали рассмотрев, что творится впереди, поехал помедленнее.

Толпа человек в сто увлеченно громила какой-то склад, скорее всего, продовольственный: народишко лез в двери и в окна, сталкивались два потока, те, кто еще только стремился внутрь, и те, кто уже вылезал, нагруженный мешками, картонными коробками, большими свертками — шум, гам, драки… То ли жители окраины не слушали радиопризывы к спокойствию, то ли, что вероятнее, всем было наплевать, народец тут нимало не законопослушный, и своей выгоды в смутные времена ни за что не упустит…

  89