Последние отзывы

  38  

– Но доказательства есть! – воскликнула графиня. – Томасо описал всю цепочку махинаций и спрятал бумаги в своей лондонской квартире.

– Где именно, знал только Чезаре, – продолжал Андреа. – И он нашел эти записи, когда улаживал дела отца. Даже после того, как квартиру обыскала полиция, а потом и еще кто-то…

Мадди откашлялась.

– Но если на руках у графа были эти бумаги, почему он их не использовал? Тогда еще?

– Потому что дело было официально закрыто. Кроме того, старый граф знал – отец не доверял следователю. Он боялся – эти бумаги могли просто исчезнуть.

– И еще он думал обо мне, – сказала графиня. – Когда все это случилось, я оказалась словно в пустоте. Не могла ни думать, ни говорить – даже вздохнуть полной грудью. И конечно, не могла петь. Ни тогда, ни потом. Какое-то время я могла потерять и ребенка…

Мадди почувствовала, как у нее сжалось горло.

Она невольно перевела взгляд на Андреа – на это гордое лицо, отстраненное выражение которого представляло странный контраст с живым блеском глаз. Твердый рот, который в любой момент мог дрогнуть в улыбке – и обезоружить ее своей теплотой…

– Чезаре просили позаботиться обо мне, – продолжала графиня. – И он отнесся к этому очень серьезно. Он знал – мне нужен покой и ощущение безопасности, чтобы я могла восстановить силы и справиться с ситуацией. – Ее улыбка оказалась неожиданно мягкой. – И все это он дал мне. А потом предложил свое имя и ребенку, которого я ожидала. Мы тайно обвенчались в одной маленькой церкви в Тримонтано и стали жить в «Каза Лупо». Там родился Андреа и был воспитан как его единственный сын.

– Но вас же наверняка искали! – заметила Мадди. – Вы были уже достаточно известны и вдруг… исчезли.

Графиня пожала плечами:

– Но ведь никто не знал, где надо искать. Вы бы тоже ничего не нашли, если бы вас сюда не доставили.

Мадди прикусила губу:

– Но… у вас был такой замечательный голос! Как вы могли все бросить?

– Очень долго я просто не могла петь. Я словно тонула в своем горе. Но… время шло. Родился сын, и моя жизнь изменилась. Я стала женой мужчины, который любил меня, и вместе с чувством удовлетворения ко мне начал возвращаться и голос. Но я дала клятву никогда не выступать публично, – продолжала она, – пока Найджел Сильвестр не заплатит за все. Теперь, надеюсь, мое возвращение на сцену не заставит себя долго ждать.

– Вот этим вы меня и купили, – вздохнула Мадди. – А что бы вы делали, если бы телевизионная компания отправила не меня, а кого-нибудь другого?

– Этот план был не единственным. Мы могли бы использовать и другой вариант. – Графиня тонко улыбнулась. – Вы же собирались на Мальдивы.

Мадди коротко выдохнула:

– Вы даже знали, где мы хотим провести медовый месяц?

– У Сильвестров не может быть от нас секретов, – усмехнулась графиня. – Мой муж решил установить за ними наблюдение. А в последнее время и за вами. Разумеется, лично к вам у нас не было претензий. Но вы могли быть нам полезны. Так и получилось. – Она помолчала. – Хотя это был не самый лучший вариант.

– Да уж, – холодно сказала Мадди.

Графиня пожала плечами:

– Как знать… Недавно появилась информация – Найджел Сильвестр собирается стать членом палаты лордов. А это дает нам возможность лишить его всего, ради чего он работал и к чему стремился, – высшего признания его заслуг. Триумфального финала карьеры, основанной на жадности, предательстве и лжи! – Последние слова она произнесла так, будто выплюнула.

– И вы думаете, он это позволит?

– У него нет выбора, – сказал Андреа. – В бумагах моего отца есть письмо, написанное рукой Сильвестра, в котором он умолял ради их старой дружбы и доброго имени банка «не выносить сор из избы». Наверное, думал, это письмо никогда не будет найдено.

– Но если у вас есть все эти бумаги, зачем тогда вам я? – Мадди недоуменно развела руками. – Не вижу в этом никакого смысла.

– Потому что мы потребовали от него и еще кое-что, – сказал Андреа. – Мы хотели, чтобы Сильвестр написал письмо, в котором признал свою вину – не только за мошенничество, но и за предательство, из-за которого погиб мой отец. И чтобы он отказался от звания пэра.

Мадди вздохнула и отвела глаза.

– Тогда понятно, почему он ничего не ответил. Это все равно что предложить ему отрезать от себя кусок.

Брови графини удивленно поднялись.

– Что было бы только справедливо, синьорина. Вы нас за это осуждаете?

  38