Глава 8

Поднимаясь с колен, Бет прошептала:

– Какая маленькая могилка…

Она только что положила привезенный с собой букетик желтых роз на камень с вполне разборчивой надписью «Элизабет Карла Лоуренс, два года, любимая дочь Джеймса и Карлы Лоуренс. Покойся с миром, наш ангел».

Трогательная надпись. Но лежащая в земле малышка не имела ничего общего с Бет, которая большую часть жизни считала, что именно она носит имя Элизабет Карла Лоуренс.

Настоящая Элизабет прожила короткую жизнь в маленькой деревушке Стоплей, через которую они с Рафаэлем проехали, направляясь к кладбищу у стен старой каменной церкви на окраине. До сегодняшнего дня Бет даже не подозревала о существовании этого населенного пункта. Она была благодарна Рафаэлю за то, что он согласился сам привезти ее сюда на одной из более скромных машин Цезаря.

Бет почти не спала ночью, но настояла на том, чтобы утром отправиться на работу. Она не сказала Рафаэлю, зачем ей это нужно. И не поделилась подробностями беседы с начальником пиар-отдела, которому в общих чертах, не упоминая фамилию Наварро, описала ситуацию, заставившую ее просить месячный отпуск. Бет понимала, что поездка в Стоплей – лишь самый первый шаг на ее пути к переосмыслению себя в качестве Габриэлы Наварро, и шагов предстоит сделать еще очень много. К счастью, начальник не стал просить ее написать заявление об увольнении и сказал, что она может вернуться на работу в любое время.

Такая снисходительность навела Бет на мысль о вмешательстве Цезаря. Даже если он еще не купил издательство, ничто не могло помешать ему надавить на его нынешних владельцев. Да и какая разница? Цезарь ясно сказал, что его сестра не будет работать в английском издательстве, ее место в Аргентине, рядом с семьей…

Рафаэль оставил замечание Бет без комментария. Могила действительно была маленькая – чтобы похоронить двухлетнего ребенка, большой не нужно.

– Ты еще не рассказал, как Лоуренсам это удалось, – тихо напомнила Бет.

– Они поехали к родственникам Карлы в Буэнос-Айрес через месяц после смерти дочери. – В одном из своих обычных строгих костюмов с темно-серым галстуком, аккуратно лежавшем на белоснежной рубашке, Рафаэль выглядел спокойным и уверенным. – Габриэла пропала в то же время. Приехали в Аргентину вдвоем, а когда месяц спустя улетали в Англию, с ними была их двухлетняя дочь Элизабет.

Бет взглянула на Рафаэля – глаза походили на два глубоких черных омута на бледном застывшем лице. Тонкая как тростинка, в облегающих коричневых брюках и пуловере, с распущенными по плечам белокурыми волосами, она казалась ожившим призраком.

– Неужели так легко украсть чужого ребенка?

– Вовсе нет, – заверил Рафаэль. – Мы предполагаем, что имя дочери все еще стояло в паспорте ее матери. А Наварро не сделали публичного заявления о том, что их дочь похищена, чтобы не помешать розыску. У сотрудников аэропорта не было причин подозревать, что Лоуренсы вывозят из страны не свою дочь.

Бет рассеянно кивнула:

– Но почему никто не стал задавать вопросы, когда они вернулись в Стоплей? Даже если девочка была похожа на Элизабет, соседи знали, что настоящая дочка Лоуренсов мертва!

– Они не вернулись в Стоплей. Соседи утверждают, Джеймс приехал один, чтобы забрать вещи. По его словам, Карла больше не могла жить в доме, где умерла Элизабет, поэтому они переехали…

– В Кент, – подсказала Бет, которая до недавнего времени считала, что провела в Кенте первые пять лет своей жизни.

– Да, – кивнул Рафаэль.

– Вот и вся история жизни и смерти Элизабет Лоуренс. – Бет помолчала. – А я – Габриэла Наварро. Или Брела, как Цезарь звал младшую сестренку. Странно, что имена Брела и Бет так похожи.

  28