Глава 4

Открыв дверь в спальню, Рафаэль с чемоданами в обеих руках на секунду замер на пороге:

– Бет?

Он увидел – и услышал, – как она рыдает на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Бросив чемоданы, он несколькими стремительными шагами пересек комнату и сел рядом. Бет поняла, что она не одна в комнате, когда под его весом прогнулся матрас, потом сильные мужские руки ласково опустились ей на плечи. Рафаэль повернул девушку к себе, взглянул в заплаканное лицо и крепко прижал ее к груди.

Нежные прикосновения Рафаэля, его успокаивающее тепло, ровное биение сердца рядом с ее собственным заставили Бет расплакаться еще горше, выплескивая напряжение последних дней. Она не могла даже описать, какими они были… ужасными.

Поездка в Буэнос-Айрес с Грейс. Встреча с Наварро. Бет не могла не заметить внешнего сходства между собой и Эстер и характерного – между своей целеустремленностью и невозможным упрямством Цезаря. Потом были тесты ДНК, поселившие в ее душе сомнения, как бы громко она ни опротестовывала их результаты. Ей просто необходимо было хотя бы на время сбежать от поставленного ребром вопроса: кто же она все-таки такая – Габриэла Наварро или Бет Блейк.

Но возвращение в Англию не принесло облегчения. Изменения в ее доме и роскошь усадьбы Цезаря с высокими стенами и многочисленной охраной пока только убеждали Бет в том, что она действительно может оказаться Габриэлой, а не разубеждали в этом, как ей хотелось.

Это было больше, чем она могла вынести. Жизнь аргентинских миллиардеров всегда протекала в другой, бесконечно далекой от Бет галактике – попытка взглянуть на себя как на их наследницу угрожала ей серьезным нервным расстройством. Даже имя Габриэла Эстер Карлотта Наварро казалось инопланетным. Эстер – в честь матери, Карлотта – в память о матери Карлоса. Как оно могло принадлежать Бет, которая не знала ни слова по-испански? Никак!

И тем не менее в глубине души нарастало нелегкое – и неприемлемое! – подозрение, что все это может оказаться правдой.

Она облизнула губы кончиком языка:

– Ты тоже веришь, что я – это она?

– Да.

Как и Цезарь, Рафаэль был категоричен – никаких «возможно» или «если».

– Откуда такая уверенность?

Он вздохнул:

– Ты, конечно, не можешь помнить меня, но я знал сестру Цезаря еще ребенком.

У Бет округлились глаза.

– Мне в голову не приходило…

– Понятно, – усмехнулся Рафаэль. – Я убежден, что ты Габриэла Наварро.

– Почему?

– Твое сходство с Эстер и Карлосом совершенно очевидно, а в споре или в гневе ты ведешь себя совсем как Цезарь, – поддразнил он. – Но, кроме этого, я замечаю в тебе черты маленькой Габриэлы. В два года она была очаровательным ребенком и при этом отличалась поразительной настойчивостью – всегда знала, чего хочет и как этого добиться.

Бет лукаво спросила:

– Так ты находишь меня очаровательной?

– И чудовищно упрямой.

– А если я не хочу быть ею? – рассеянно спросила Бет, пытаясь уложить в голове факт, что Рафаэль знал Габриэлу больше двадцати лет назад и относился к ней с братской нежностью.

– Это и есть причина твоего расстройства?

– Да.

– Тогда я скажу, что ты уникальна в нежелании быть молодой, красивой и очень богатой наследницей Наварро.

– Наверное, все хотят когда-нибудь разбогатеть, чтобы больше не думать о деньгах, – со вздохом согласилась Бет. – Только если ради этого не нужно жертвовать надеждами и мечтами.

– О чем ты мечтаешь?

– Стать лучшим редактором в мире и, возможно, найти и опубликовать книгу, которая потрясет мир!

  13