Последние отзывы

  30  

Мэтью предложил леди маленький заброшенный коттедж, хозяин которого умер.

– Я велю починить крышу и вымести полы. Что еще вам понадобится?

– Дрова для очага, табуреты для детей и стол и стул для меня. И прикажите прочистить дымоход.

Членам клана не слишком пришелся по душе план Анабеллы. Хотя новая хозяйка им нравилась, они не понимали, зачем детям читать и писать. Что хорошего дадут эти занятия простому народу?

В первый день Анабелла пришла из замка и обнаружила, что в единственной комнате коттеджа полно мальчишек и девчонок. Но она быстро поняла, что они пришли скорее из любопытства, чем из желания учиться. Через несколько дней ученики стали расходиться, пока не остались двое: маленькая Уна и младший сын кузнеца Каллум.

– Почему вы остались, хотя все ваши друзья ушли? – спросила она с любопытством.

– Двое моих старших братьев, – немедленно ответил Каллум, – уже работают в кузнице вместе с па, миледи. Когда-нибудь они унаследуют кузницу. Но мне не нравится такая работа. И я не хочу быть солдатом. Пастор Блейн сказал, что если я научусь читать и писать, у меня будет больше возможностей. Я смогу уйти в большой мир и заработать себе на хлеб.

– Это правда, – кивнула Анабелла. – И когда ты сможешь читать и писать, я научу тебя еще и считать, и ты сможешь предложить своему хозяину сразу три умения.

Мальчик был почтителен, и в его глазах светился ум. Если он окажется еще и способным, будет полезен Дуну.

Она взглянула на Уну.

Малышка, дождавшись своей очереди, заговорила.

– Я не хочу быть прачкой, как мама, – призналась она. – Мне хочется поехать в Эдинбург и работать в хорошем магазине. Если я смогу читать, писать и считать, значит, сумею своего добиться.

Поскольку в Дуне не было лавок и девочка вряд ли уезжала из своего дома дальше, чем на несколько миль, или пересекала границу, Анабелле захотелось понять, откуда девочка узнала о магазинах.

– Кто рассказывал тебе об Эдинбурге?

– В Дун иногда заходит старый бродячий торговец. Моя мама всегда разрешает ему ночевать у нас. Он рассказывал истории о городе и о прекрасных магазинах, где люди могут покупать чудесные товары из чужих земель. Я бы скорее зарабатывала себе на хлеб, продавая товары, чем стирая белье, – пояснила Уна, краснея. – Не хотелось бы обидеть вас, миледи, но я ненавижу стирку.

У Анабеллы неожиданно возникла идея. Почему она должна приходить в деревню, когда можно учить детей в замке с гораздо большими удобствами?

– Хотите жить в замке всю зиму, пока я буду вас учить? – спросила она. – Я найду для вас места, чтобы вы смогли отрабатывать свое содержание, зато зимние снега не помешают вам учиться, если будете жить в замке.

– Да! – с широкими улыбками ответили двое будущих школяров.

– Попрошу Мэтью Фергюссона поговорить с вашими родителями, – пообещала Анабелла.

И снова Мэтью остался крайне недоволен просьбой хозяйки.

– Я должен поговорить с графом, – почти сварливо ответил он.

– Почему вы так против того, чтобы я учила детей? Я освободила маленький коттедж для того, кому нужен дом. Разве так не лучше будет?

– Вы уже с ребенком? – прямо спросил Мэтью. – И это капризы беременной женщины?

Анабелла, потрясенная вопросом, залилась краской. На бледных щеках выступили алые пятна.

– Нет! – резко ответила она, прежде чем он успел что-то добавить.

– А пора бы, – покачал головой Мэтью. – Плодовитость моего брата доказана рождением двух девочек от его любовниц. Третья, от которой он отказался до женитьбы, была беременна. Мне сказали, что она вот-вот разродится.

От гнева Анабелла почти потеряла дар речи.

– Я сама поговорю с мужем, – сказала она ледяным тоном.

– Он женился на вас, чтобы получить законных наследников, – упорствовал Мэтью, хотя необходимости в этом не было. – Вам следует выполнять свой долг, вместо того чтобы обучать двух нищих детей читать и писать.

– Можете идти, управитель! – отрезала Анабелла. Она была готова заплакать, но черта с два позволит Мэтью Фергюссону видеть ее слезы.

Но тут она ощутила, как Джин, стоявшая рядом, сильно сжала ее руку.

– Уходите! – повторила Анабелла с глубоким вздохом.

Удивленный ее надменным тоном, Мэтью повернулся, но его остановил голос сестры:

– Извинись перед госпожой, брат, за свои дерзкие слова. Она великодушна. Но все же твоя невежливость будет стоять между вами, и если ты немедленно не извинишься, я сама пойду к графу. Мало того, сам знаешь, что будет, если я все расскажу нашей матери.

  30