Последние отзывы

  36  

— То есть? — растерялся отец. — Предупредить о чем?

— Отец, я ухожу с поста директора. Испытательный срок досрочно подошел к концу

— Я не понимаю, — честно констатировал Эйбрахам Восс.

— Я тоже уже ничего не понимаю, но это не телефонный разговор, просто чувствую, что эта должность не для меня, отец.

— Эйдан, ты должен все обстоятельно обдумать, не горячись!

— Отец, я обдумал все! — твердо объявил Эйдан Восс.

— А чем вызвана такая категоричность, могу я узнать? — не скрывая недовольства, осведомился старший.

— Либо я кабинетный функционер, либо практикующий археолог. К сожалению, оба эти направления работы я совмещать не в состоянии, — пояснил сын.

— Я двадцать пять лет совмещал, и, как видишь, ничего со мной не сделалось.

— Но я не ты. Тем более что все эти годы с тобой неизменно была мама. Ваши представления о жизни полностью совпадали, тебе не приходилось разрываться между несколькими своими ипостасями. Одно дело было продолжением другого, и наоборот, — чуть раздраженно ответил Эйдан на заносчивое отцовское поучение.

— Так все дело в женщине?! — воскликнул тот, словно других объяснений ему больше и не требовалось.

— Как замечательно, что ты все на лету схватываешь. Я бы сам никогда с такой уверенностью не назвал исчерпывающую причину своего решения. Но если для тебя все ясно, не стану спорить, — саркастически проговорил младший Восс.

— Слушай, сын, не валяй дурака. Реши проблему со своей подругой и продолжай работать. Для развития музея требуется преемственность, — безапелляционно заявил отец.

— Для музея она, наверное, требуется. Но еще есть такая мелочь, как моя личная жизнь. А она рушится, не успев начаться. Единственная причина, по которой я согласился занять кресло директора, — это желание сделать тебе приятное. Но я не должен был руководствоваться столь мизерным поводом. Теперь мне предельно ясно, что как директору мне не состояться. Не могу я всецело сосредоточиться на оперативном и стратегическом управлении уже потому, что меня постоянно гложет мысль о предстоящем отбытии. Я просто другого склада, нежели ты, отец. Вот и всё объяснение. Я могу заниматься делом лишь от и до. Либо пусть это будут раскопки, либо бумажная волокита. Но, откровенно говоря, последнее меня совершенно не прельщает. Хотя с некоторых пор я все более и более сомневаюсь в осмысленности моего желания стать археологом.

— Ну, это уж ты совершенную глупость сказал, сынок, — попытался, смягчившись, вразумить его Восс-старший. — Сколько я тебя помню, ты тянулся поучаствовать в наших с мамой исследованиях.

— А ты помнишь мой первый день в школе, помнишь спортивные матчи с моим участием? Напрасные вопросы. Ты всегда был в поездках. А ведь я был неплохой спортсмен, капитан команды. Но это желание, возникшее еще в раннем возрасте, пойти по вашим с мамой стопам словно лишило меня собственного волеизъявления.

— Что же ты хочешь этим сказать, сын? По-твоему, мы с матерью жизнь тебе сломали тем, что приобщали к профессии? — негодующе процедил отец, отбросив обиняки.

— Не нужно утрировать мои слова, придавая им ложный смысл. Ты прекрасно знаешь, что я не могу винить никого, кроме себя. Не такого я склада человек. И тебе с мамой я благодарен за то, что к окончанию школы у меня были знания старшекурсника университета. Но я обязан объективно проанализировать свое прошлое именно для того, чтобы не сожалеть о нем. Сейчас еще не поздно, отец. Я не хочу никого обманывать, и в первую очередь самого себя. Наверняка есть человек, более достойный стать твоим преемником на директорском посту. И я уверен, что ты этого человека знаешь. И пусть тебя не разочаровывает то обстоятельство, что твой родной сын, которому ты прочил свою должность, не оценил этого в должной мере. Нет такого закона, чтобы сын след в след шел за отцом. И, пожалуйста, без обид, отец, — твердо завершил Эйдан.

Последовало долгое и напряженное молчание. Отец его хоть и был упрямцем, но, когда требовалось, всегда поступал мудро и по справедливости. На это и рассчитывал Эйдан, отважившись на откровенный разговор.

— Отец, я не хотел бы, чтобы ты из-за этого расстраивался. Не прощу себя, если по моей вине у тебя вновь станет хуже с сердцем.

— Не причитай, сынок, — язвительно отозвался старший. — Я держу под контролем свое давление… Не собираюсь манипулировать тобой, призывать к сыновнему послушанию. Но мне кажется, что ты напрасно рубишь сплеча. Ты столько лет в профессии, и весьма успешно, так что нет повода думать, что ты не на своем месте. Я ничего тебе не диктую. Лишь настаиваю на осмысленности. Не позволяй эмоциям, даже если за ними стоят высокие чувства, решать за тебя, как поступить в таком важном деле, — назидательно произнес отец. — Утро вечера мудренее. Давай договоримся, что продолжим этот разговор при личной встрече. И, что бы ты ни решил в дальнейшем, знай, мы с матерью гордимся тобой. И причины у нас для этого очень далеки от археологии.

  36