Единственное, что раздражало- это, наверное, самый безграмотный текст из всех, мною... 
103 
Теренс был единственным, кто сохранил присутствие духа.
— Хардинг, найдите где-нибудь носилки! Кто-нибудь, пошлите за врачом! Возьмите фонарь, — он сунул мне в руку фонарь. — Я спущусь вниз.
Он спустился и стал на колени рядом с Эваном у распростертой на дне ямы Теодосии.
* * *
Это был какой-то кошмар: мрачная могила, жуткая тишина, лежащая без сознания Теодосия и потрясенный Эван.
Это тянулось, наверное, целую вечность.
Затем мы наспех соорудили носилки и вытащили Теодосию из ямы. Это было нелегким делом, как и потом вынести ее по узкому проходу. В ту ночь Теренс показал себя настоящим лидером, а Табита была ему под стать — холодная и решительная. Я делала все, что могла, чтобы утешить Эвана.
— Это я виноват, — повторял он, — не нужно было позволять ей приходить сюда!
Доставив Теодосию во дворец, мы уложили ее в кровать. В ту ночь она родила мертвого ребенка — пятимесячную девочку. Но мы более всего беспокоились о самой Теодосии.
Она была без сознания, и Табита, у которой был некоторый опыт сиделки, оставалась рядом с ней, пока я находилась в соседней комнате, безуспешно пытаясь утешить Эвана.
— Все будет хорошо, — повторяла я. — Вы потеряли ребенка, но у вас еще будут дети.
— Если она это переживет, — проговорил Эван, — я никогда больше не увезу ее далеко от дома. Она была так сильно напугана! Вы знаете, как она боялась. Она предчувствовала несчастье. Это я во всем виноват!
— Глупости! — возразила я. — Это вовсе не ваша вина. Да, она приехала с вами, но ведь вы же ее муж!
— Она хотела вернуться, а я держал ее здесь. Она старалась приспособиться, о, как она старалась… изо всех сил… О Боже! Ну почему я не уехал с ней домой?!
— Вы не могли, — мягко заметила я. — У вас же здесь работа.
— Я ведь говорил с Тибальтом. Но он не мог так легко обойтись без меня… Надо было бы искать мне замену.
К двери подошла Табита. Эван вскочил. Табита жестом пригласила нас следовать за ней.
Мертвенно-бледное лицо Теодосии на подушке. Оно было влажное от пота. Я едва узнавала ее.
Меня охватило отчаяние. Теодосия — моя сестра, и я знала, что она умирает.
Эван опустился на колени перед кроватью, по его лицу катились слезы. Теодосия открыла глаза.
— Эван… — позвала она.
— Любовь моя, — отозвался он, — моя бесценная любовь!
— Все хорошо, Эван, я… я не боюсь…
Она заметила меня.
— Джудит…
— Я здесь, Теодосия.
— Моя… сестра…
— Да, — ответила я.
— Она сейчас надо мной, Джудит… Большая черная летучая мышь…
— О, Теодосия!
— Я не боюсь, Эван, я не…
Я услышала, как Эван прошептал: «О Боже!»
Табита положила мне руку на плечо.
— Все кончено, Джудит!
Я поднялась с колен, не в состоянии поверить в случившееся. Вчера еще Теодосия была здорова. Два дня назад мы вместе ходили на базар. А теперь она мертва…
Известие о смерти Теодосии ошеломило всех. Сэр Эдвард умер. А теперь — еще одна смерть! Это — проклятие фараонов!
Мустафа и Абсалам смотрели на меня умоляюще. «Уезжайте домой, леди, — означали их взгляды, — уезжайте, пока проклятие не ударило еще раз!»
Тибальт был встревожен.
— Это расстроило Табиту, — сказал он. — Она не может забыть, что сама предложила провести эту экскурсию. Я говорил ей, что она это сделала только чтобы помочь Теодосии, но ее это не утешает.
Я редко видела его таким расстроенным. Из-за Табиты!
Что со мной происходит? Я становлюсь обидчивой, злопамятной и подозрительной! Он больше обеспокоен тем, как это событие подействует на Табиту, чем на Эвана, чьей женой она была, или на меня, ее сестру!
— Я тотчас начал расследование, — рассказывал он. — Мы должны выяснить, как это могло произойти. Мы часто пользовались этим мостиком. Он был довольно прочным, чтобы удержать несколько мужчин и тяжелое оборудование. Почему он обрушился, когда молодая женщина попыталась пройти по нему? Тут должно быть какое-то логическое объяснение. Если мы его не найдем, опять поползут эти нелепые слухи…
Однако он не мог предотвратить появление слухов — особенно когда оказалось, что невозможно узнать, почему обрушился этот злосчастный мостик.
По общему мнению он развалился из-за проклятия фараонов. Это — месть разгневанных богов. Но почему их жертвой должна была стать Теодосия, которая никого не обидела? Она впервые пришла в ту гробницу, при этом больше всего на свете желая уехать домой. Если боги разгневаны, то почему они решили обрушить свою кару именно на нее?
103 
