27 
— Я знаю.
Тула издала смешок:
— Спасибо, что заметил.
— Нас по-прежнему связывает Натан, и я хочу убедиться, что мы друг друга понимаем.
Она повернула голову и посмотрела на него:
— О чем ты говоришь?
Нахмурившись, он запустил пальцы в волосы.
— О том, что от тебя зависит, получу я право опеки над Натаном или нет.
Она кивнула. Его взгляд, который совсем недавно был полон тепла, вдруг стал холодным как лед. Он не ушел от нее, но вдруг стал казаться таким далеким.
— Я не хочу, чтобы то, что произошло между нами, повлияло на твое решение, касающееся права опеки.
Потрясенная, Тула могла только пристально смотреть на него. Она совсем не этого ожидала. Она думала, что он начнет извиняться и клясться, что эта ошибка больше не повторится.
— Что?
Одна его бровь поднялась, губы сжались в тонкую линию.
— Ты серьезно? — произнесла она с негодованием. — Ты правда думаешь, что я принадлежу к тем женщинам, которые использовали бы это против тебя?
— Я этого не говорил.
— Ты только что это сказал. — Откинув одеяло, она соскочила с кровати и, не став искать свои трусики, быстро натянула джинсы. — Я в это не верю. Как после того, что между нами было, ты можешь так обо мне думать? Я такая глупая. Мне следовало сразу догадаться, что так будет.
— Дай мне всего одну чертову минуту…
Она бросила на него взгляд через плечо:
— Это одна из самых оскорбительных вещей, которую мне когда-либо говорили.
— Я не хотел тебя оскорбить.
— Но у тебя прекрасно получилось.
Встав с кровати, Саймон поднял с пола свои джинсы и, натягивая их, произнес с возмутительным спокойствием:
— Тула, ты слишком остро реагируешь на ситуацию. Мы два взрослых человека и могли бы поговорить без лишних эмоций.
— Сейчас я тебе покажу лишние эмоции! Мне безумно хочется заехать тебе чем-нибудь по башке.
— Это тебе не поможет, — заметил Саймон, но огляделся по сторонам, словно опасаясь, что она на самом деле выполнит свою угрозу.
— Между тобой и мной есть одно различие, Саймон. — Неистово сверкнув глазами, она схватила с пола свитер. — Мне бы помогло, если бы я чем-нибудь сейчас в тебя запустила. Я не боюсь проявлять свои эмоции.
— О чем ты говоришь? — возмутился он. — Кто сказал, что я этого боюсь? Дело тут вовсе не в страхе.
— Правда? А мне кажется, что как раз в нем. — Запрокинув голову, она, прищурившись, посмотрела на него, затем, качая головой, добавила: — Как долго ты обычно расслабляешься? Двадцать минут? Секс со мной был записан в твоем распорядке на сегодняшний день?
— Не говори глупостей, — пробормотал он.
— Это я говорю глупости? — Она всплеснула руками. — А как же тогда назвать твою речь об опеке над Натаном? Дело не в ребенке, а в тебе. О том, что ты не позволяешь себе испытывать искренние чувства.
— Я тебя умоляю. — Он снова поднял бровь. — Чувства здесь ни при чем. Это была обычная похоть. Мы оба получили то, что хотели. Разве не так?
Тула сделала резкий вдох. Ее глаза стали похожи на две щелочки.
— Похоть? Значит, вот что это, по-твоему, было?
— А как бы ты это назвала?
Она знает ответ, но не собирается сейчас говорить ему приятное. Поэтому она решила проигнорировать его вопрос.
— После того как мы с тобой были близки, ты неожиданно отдалился и спрятался за маской прагматичного бизнесмена, которую ты носишь большую часть времени.
— Прошу прощения?
— Тебя беспокоит, что теперь, когда я побывала в постели неподражаемого Саймона Брэдли, я моя этим воспользоваться в своих интересах?
Он сложил руки на груди:
— Неужели мои слова так тебя оскорбили, что повлияют на твое решение?
— Они здесь ни при чем. Ты еще не доказал мне, что готов заботиться о ребенке. До тех пор пока ты не убедился, что Натан твой сын, ты не подходил к нему.
— Это плохо?
— Плохо, когда ты боишься дать своему ребенку шанс.
Они с яростью уставились друг на друга.
— Это было ошибкой, — сказала Тула. — Она не должна повториться.
— Да. Наверное, так будет лучше. — Запустив пальцы в волосы, Саймон признался: — Но я по-прежнему тебя хочу.
Тула долго на него смотрела, прежде чем ответить:
— Я тебя тоже. Спокойной ночи, Саймон.
Она направилась к двери. Саймон не остановил ее. Прежде чем покинуть комнату, она обернулась. Саймон выглядел таким мужественным и сексуальным.
27 
