Последние отзывы

  25  

Бью опустил голову, сознавая свои промахи. Розалинда не виновата, что ему не хотелось говорить о своем прошлом, хотя он и гордился им. Ему было больно воскрешать давние воспоминания, и он с радостью отложил бы рассказ до тех пор, пока они не имели бы никакого значения.

– Ну хорошо, Розалинда, – согласился он, усаживаясь в кресло напротив нее. – Забудем об ужине, поговорим об истории.

– Правдивая история? – поинтересовалась Розалинда, втайне опасаясь, что Нил впутал Боумонта Ремингтона в свои планы.

– Я буду говорить только правду, – произнес Бью, глядя ей в глаза. – Но, может быть, вы хотите, чтобы я поклялся на Библии, если боитесь, что я обману вас.

Розалинда, стыдясь своих чувств, только и могла опросить:

– А в чем заключается обман?

Бью улыбнулся, смягчая большую часть опасений Розалинды.

– Вам, наверное, неизвестна давняя традиция, когда, притворяясь, будто дают клятву на Библии, целуют не переплет, а палец. Вы ведь вели спокойную жизнь в Суссексе, не правда ли?

Розалинда избегала смотреть Бью в глаза.

– Пожалуйста, начинайте свой рассказ, мистер Ремингтон. Я не настолько груба, чтобы требовать от вас целовать Библию.

Бью глубоко вздохнул и выпалил:

– Моя мать умерла при родах, произведя на свет здорового ребенка. – Он сделал вид, что не заметил сочувствия Розалинды. – Отец оставался в этом доме до тех пор, пока не похоронил жену и не окрестил своего сына, а потом с разбитым сердцем отправился в Лондон, где ему не повезло, и он встретил вашего отца, покойного ныне Джорджа Уинзлоу.

– И мой отец выиграл у него в карты это имение, – прервала его тираду Розалинда. – Эту часть истории я уже знаю, мистер Ремингтон, хотя должна напомнить, что вы мне рассказывали, как сколотили довольно большое состояние таким же способом.

– Я никогда не играл с безутешным от горя человеком и не избирал своей жертвой зеленого юнца, только что прибывшего из деревни, не успевшего еще отряхнуть землю родного дома со своих сапог, – заявил Бью с такой яростью, что Розалинда поклялась никогда больше не прерывать его.

– Мой отец вернулся в поместье Ремингтон, расплакался, признался Бриджит в том, что натворил, поцеловал меня в последний раз, ушел в семейную усыпальницу и там застрелился, – бесстрастным голосом произнес Бью. – Я не одобряю его способ бежать от тоски, но полагаю, что могу его понять. Отец потерял жену и проиграл в карты наследство сына. Он не видел для себя другого выхода.

Розалинда была искренне опечалена. Сознавал ли ее отец, что его карточный выигрыш лишил ребенка его дома? Он никогда об этом не говорил, но поместье Уинзлоу не было его любимым имением. Теперь, когда Розалинда думала об этом, ей казалось, будто отец намеренно избегал разговоров об этом поместье, хотя ее любовь к этому месту доставляла ему удовольствие.

– Но это ужасно! Вы же были беспомощным младенцем! Мистер Ремингтон наверняка как-то обеспечил будущее своего сына?

– Все еще не теряете надежду на то, что я не Боумонт Ремингтон? – с хитрой улыбкой произнес Бью. – Что все это лишь выдумка вашего брата? Я всего лишь исполнял за него грязную работу?! Я и есть Боумонт Ремингтон, уверяю вас, хотя эту информацию и утаивали от меня на протяжении двенадцати лет. Бриджит, видите ли, была находчивой девушкой. Зная, что у меня нет родственников, которые могли бы взять меня к себе, и ваш отец собирается приехать в Суссекс, чтобы заявить свои права на выигрыш, бросив меня на милость чужих людей, Бриджит подхватила меня и, прихватив немного фамильного серебра, отвезла в Дублин к родственникам.

Розалинда нервно теребила бахрому своей шали.

– Назвала мальчика Бобби Рейли и объявила своим сыном, – вслух высказала она свои мысли, – зная о презрении ирландцев ко всему английскому.

– Очень хорошо, Рози!

Бью вспомнил о тех временах, когда бегал по мостовым Дублина, хулиганя, как и его товарищи, швырял комья грязи в экипажи и чувствовал свое превосходство от сознания того, что он, Бобби Рейли, – честный ирландец.

– Но когда мне исполнилось двенадцать, сразу после смерти отца Бриджит, которого я считал своим дедом и который умер, так ни разу и не сказав, что любит меня, она рассказала мне всю правду. Я совсем не ирландец, а один из этих грязных англичан, и ее семья терпит меня только ради нее, Бриджит.

Доброе сердце Розалинды было тронуто, и она навсегда отказалась от мысли о том, что услышанная ею история могла быть вымыслом. Она была жестокой и откровенной, чтобы быть чем-то иным, кроме правды.

  25