Глин

Кэт.

Кэт вдруг выходит из шкафа на лестничной площадке — и как она туда попала? Шкаф у лестницы доверху забит бумагами, что называется второстепенной нужности: отчетами с конференций, студенческими рефератами и гранками, — включая, как он надеется, срочно понадобившийся материал для статьи, над которой он работает. Они копятся тут с тех пор, как Глин был аспирантом, попросту нагромождаясь друг на друга, беспорядочно и бессистемно. В стопку потертых папок, из которых торчат какие-то листки, втиснуты жесткие обложки с надписями «Прошлое» и «Настоящее». Он принимается в них рыться — работы давно забытых студентов слетают к его ногам и укоризненно смотрят с пола. «Сьюзен Кокрейн всегда относилась к моим семинарам поверхностно…» Между папками во втором ряду втиснуты коробки фотографий с ярлычками: «Аэрофотосъемка», «Бишопс Манби 1976», «Лидс 1985». Попытка достать что-либо оттуда означала бы обрушить все нагромождение — как в той игре, когда из выстроенной из коробок башенки надо доставать по «кирпичику»: одно неверное движение — и вся конструкция рассыплется. Но за вторым рядом папок ему чудится тайник — и вот там-то вполне могут оказаться искомые гранки.

На самой верхней полке он обнаруживает корешок своей докторской диссертации с тиснеными золотыми буквами — ткань переплета, когда-то зеленая, теперь побурела и засалилась, — на ней пристроилась подшивка «Йоркширского археологического журнала» за 1980 год. Если подумать, шкаф за лестницей отлично отражает его ремесло — ландшафт, где все взаимосвязано, и разрушать его надо очень аккуратно и со знанием дела. Но думать некогда, и он снова принимается за поиски, которые к тому времени уже начали его раздражать.

Он тянет к себе одну папку, чтобы лучше рассмотреть, что за ней, — и, конечно, все обрушивается на пол. Раздраженный, он опускается на четвереньки, чтобы хоть как-то разгрести получившийся бардак, и вдруг видит Кэт.

Коричневая папочка размером чуть больше листа писчей бумаги — на обложке затейливым почерком жены выведено: «Не забыть».

Она улыбается ему — он видит ее короткую темную челку, глаза, улыбку.

Но что она здесь делает — посреди кипы бумаг, не имеющих к ней ни малейшего отношения? Он поднимает папочку и пристально ее рассматривает. И не может понять, как она сюда попала. Ведь все вещи Кэт были разобраны и рассортированы. Еще тогда. Когда она… Словом, тогда.

Хотя постойте-ка. Под этой папкой оказываются еще две, подписанные ее почерком «Рецепты». С каких пор Кэт стала всерьез интересоваться готовкой? Он открывает папку, бегло просматривает содержимое. И правда, вырезки из газет и журналов конца семидесятых, которые, надо сказать, быстро иссякли, что весьма символично. Он открывает вторую папку — в ней оказываются счета, причем по большей части извещения о невыплате, помеченные красными флажками, что тоже символично; а также неполный набор банковских извещений, из которых явствовало о громадном превышении кредита.

По-видимому, эти папки затолкали в его шкаф по ошибке — тогда, когда занимались разбором ее вещей. Тогда все спешили, и в то же время хотели отвлечься. Разобрать вещи Кэт и решить, что с ними делать, взялась Элейн. А сюда заглянуть не догадалась. И они все это время лежали в шкафу и гнили.

Нет, не совсем сгнили, конечно, лишь слегка побурели на уголках, медленно, но верно старея вместе с прочим содержимым, как со временем ветшают артефакты и здания, чтобы потом дать пищу для размышлений тем, чье ремесло — разгадывать загадки давно исчезнувших ландшафтов.

Маленькая папка, найденная первой, коричневого цвета, так что следы времени на ней не так очевидны. Он сбрасывает прочие папки на пол и присаживается на верхнюю ступеньку с находкой в руках.

И открывает ее.

Негусто. Разные документы и запечатанный конверт с чем-то жестким внутри. Его он откладывает в сторону и принимается разбирать остальное.

Бумага от ювелира — оценка колье из двух ниток жемчуга и пары жемчужных серег-капелек. Кажется, он их припоминает — прежде они принадлежали ее матери. Кэт часто носила эти сережки.

Медицинская карта. Свидетельство о рождении. Ага, так вот где оно лежало все это время, а сколько было возни, и сколько раз приходилось ездить в Сомерсет-хаус.^[1] Заметим, что свидетельства о браке тут нет. После его пропажи тоже возникли кое-какие проблемы. Правда, теперь это уже неважно.

  1